Василий Ярославович Голованов - Апокалипсис Ку

своей проповеди взрывчатку и нервно-паралитический газ. А при новом уровне развития науки и техники конец света может вызвать любая случайность, любая совершенно произвольная непредсказуемость. Если уж какой-нибудь чих в парламенте может привести к обвалу курса ценных бумаг, а слово, не вовремя сказанное по телевизору - вызвать пандемию аномальных болезней или всемирную истерику, то какая-нибудь действительно непредсказуемая непредсказуемость может причинить такое, что лучше себе этого не представлять. А Ку, между прочим, попал не в телевизор, а в ракетные войска особого назначения, в самом существовании которых заложена катастрофа замедленного действия.

II

Тут надо сказать, что, поскольку дело происходило в будущем, человечество в лице своих лучших представителей осознало опасность мирового катаклизма и предприняло ряд действий по его предотвращению. Во-первых, оно подписало историческую Конвенцию по сохранению Жизни во Вселенной. После этого спецслужбы Соединенных Штатов и Израиля, понимая, что одних слов недостаточно, произвели тайное обезвреживание всех мало-мальски опасных ракет на территории бывшего СНГ и арабо-палестинского мира. Для этого были применены специально выращенные культуры бактерий, которые, проникая сквозь сталь, медь и толщи вод, превращают топливо любой ракеты в холодец. Ракета сохраняет свой внешний вид, продолжает нести атомный заряд, но взлететь не может. Таким образом ракетные войска, куда попал Ку, продолжали существовать, но в несколько, так сказать, виртуальном виде. Ракетчики несли вахту возле бессмысленных болванок и верили, что придет час, когда глупый враг осмелится, а они нажмут кнопку - и покажут ему, что такое последний день Помпеи. Во дураки. Но Ку повезло: он попал служить в отдаленный гарнизон в коми-зырянской тайге, где в богом забытой шахте стояла одна-единственная ракета класса Земля-Земля, прикрытая не стальными воротами, которые были украдены на металлолом еще во времена так называемой перестройки, а еловыми ветками. А тут надо сказать, что бактерии, которые использовали ЦРУ и Моссад, не боялись ничего, кроме запаха еловых веток. Так что ракета, которая стояла в отдаленном гарнизоне, была одна-единственная боевая на всю Россию, хотя никто об этом не знал.

В тот день, который брахманы Тибета в своих толстенных книгах записали как “первый день истины”, происходило буквально следующее: Ку и Ренат Хабибуллин, бывший слесарь Тольяттинского завода нестроевых автомобилей, несли боевую вахту в подземном бункере. Поскольку дело происходило в будущем, надо отметить, что из-за демографического спада конца ХХ века нашей армии катастрофически не хватало солдат. Поэтому в отдаленном ракетном гарнизоне служило всего семь человек: два часовых, четыре сменщика и повар-радист. Боевые вахты вместо двадцати четырех часов продолжались теперь трое суток. Пока Ку и Хабибуллин дежурили, а их сменщики бегали в самоволку за сто километров на танцплощадку в поселок “Лукойла”, командир гарнизона ушел в запой. Он давно уже служил в стратегических войсках, за все время примерной службы его существование никому не понадобилось, и вот теперь, перед выходом в запас, он, перебирая в уме события жизни, прожитой средь комаров и мухоморов, вступил в нешуточные отношения с духом спиритус вини. Разлепив спросонья глаза, командир части почувствовал, что сейчас умрет, и стал думать, кого бы послать за водкой. Тревожить часовых было неудобно, сменщики убежали в самоволку, повар-радист не откликался на позывные, и единственный выход был - снять кого-нибудь с боевого дежурства, поскольку командир прослужил долго и знал, что никакой войны все равно не произойдет, пока дежурный добежит до склада, где хранилась водка, и обратно. Он снял трубку прямого телефона, соединяющего штаб с бункером, и неожиданно зашелся хриплым неостановимым кашлем.

В это время в бункере шел сорок второй час боевого дежурства. Ренат Хабибуллин, фан трансовой музыки, врубив на полную мощность цифровой плеер, пришитый к его гимнастерке в виде пуговицы, уже восемнадцать часов находился в глубоком трансе и то низвергался музыкой в адские бездны обертонов и глухо звучащих синтетических барабанов, то, напротив, увлекаемый потоком звуков, взмывал ввысь. Тело его в этот момент парило и вибрировало между полом и потолком бункера. Ку, в общем, привык к такому поведению напарника и сорок часов внимательно --">