Игорь Миронович Губерман - Гарики на каждый день

Том I

Посвящается Юлию Китаевичу – любимому другу,автору многих моих стихов.

Эту книгу не следует читать подряд и много,лучше по чуть– чуть из разных глав -по настроению.

Эту книгу не следует читать как источник непререкаемой истины,ибо таковой в природе нет.

Эту книгу не следует читать,ища житейской мудрости,ибо автор сам по ней тоскует.

Эту книгу не следует читать ради полезных мыслей,ибо они всегда противоречат друг другу.

Эту книгу не следует читать в надежде на советы и рецепты,ибо умному они не нужны,а дураку не помогут.

Может быть,эту книгу вообще не следует читать.

Но иметь ее дома под рукой – необходимо.

УТУЧНЯЕТСЯ ПЛОТЬ

ИСПАРЯЕТСЯ ПЫЛ.

ГОДЫ ВЫШЛИ НА МЕДЛЕННЫЙ УЖИН.

И ПРИЯТНО ПОДУМАТЬ,

ЧТО ВСЕ-ТАКИ БЫЛ

И КОМУ-ТО БЫВАЛ ДАЖЕ НУЖЕН.

I. Как просто отнять у народа свободу: ее надо просто доверить народу

Мне Маркса жаль: его наследство

свалилось в русскую купель;

здесь цель оправдывала средство

и средства обосрали цель.

Во благо классу-гегемону,

чтоб неослабно правил он,

во всякий миг доступен шмону

отдельно взятый гегемон.

Слой человека в нас чуть-чуть

наслоен зыбко и тревожно;

легко в скотину нас вернуть,

поднять обратно очень сложно.

Навеки мы воздвигли монумент

безумия,крушений и утрат,

поставив на крови эксперимент,

принесший негативный результат.

Я молодых,в остатках сопель,

боюсь,трясущих жизнь,как грушу:

в душе темно у них,как в жопе,

а в жопе – зуд потешить душу.

Чтоб сохранить себя в природе,

давя,сминая и дробя,

страх сам себя воспроизводит,

растит и кормит сам себя.

Когда истории сквозняк

свистит по душам и державам,

один – ползет в нору слизняк,

другой – вздувается удавом.

Добро,не отвергая средства зла,

по ним и пожинает результаты;

в раю,где применяется смола,

архангелы копытны и рогаты.

Когда клубится страх кромешный

И тьму пронзает лай погонь

благословен любой,посмевший

не задувать в себе огонь.

Расхожей фразой обеспечась,

враждебна жизни и природе,

при несвободе мразь и нечисть

свободней в пастыри выходит.

Свобода,глядя беспристрастно,

тогда лишь делается нужной,

когда внутри меня пространство

обширней камеры наружной.

По крови проникая до корней,

пронизывая воздух небосвода,

неволя растлевает нас сильней,

чем самая беспутная свобода.

Нам от дедов сегодня досталась

равнодушная тень утомления -

историческая усталость

бесноватого поколения.

Дух времени хотя и воинственен,

по– прежнему кровав его прибой;

кончая свою жизнь самоубийством,

утопии нас тянут за собой.

Перо и глаз держа в союзе,

я не напрасно хлеб свой ем:

Россия – гордиев санузел

острейших нынешних проблем.

Боюсь я любых завываний трубы,

взирая привычно и трезво:

добро,стервенея в азарте борьбы,

озляется круто и резво.

Мне повезло: я знал страну,

одну– единственную в мире,

в своем же собственном плену

в своей живущая квартире.

Где лгут и себе и друг другу,

и память не служит уму,

история ходит по кругу

из крови – по грязи – во тьму.

Цветут махрово и упрямо

плодов прогресса семена:

снобизм плебея,чванство хама,

высокомерие гавна.

В года растленья,лжи и страха

узка дозволенная сфера:

запретны шутки ниже паха

и размышленья выше хера.

С историей не близко,но знаком,

я славу нашу вижу очень ясно:

мы стали негасимым маяком,

сияющем по курсу,где опасно.

Возглавляя партии и классы,

лидеры вовек не брали в толк,

что идея,брошенная в массы -

это девка,брошенная в полк.

Привычные безмолвствуют народы,

беззвучные горланят петухи;

мы созданы для счастья и свободы,

как рыба – для полета и ухи.

Привычные безмолвствуют народы,

беззвучные горланят петухи;

мы созданы для счастья и свободы,

как рыба – для полета и ухи.

Назначенную чашу в срок испить,

Россия – всем в урок и беспокойство -

распята,как Христос,чтоб искупить

всеобщий смертный грех переустройства.

В кромешных ситуациях любых,

запутанных,тревожных и горячих,

спокойная уверенность слепых

кошмарнее растерянности зрячих.

Что ни век,нам ясней и слышней

сквозь

--">