Анатолий Тихонович Штыров - Сон в зимнюю ночь

Сон в зимнюю ночь

В глухую морозную Крещенскую ночь российскому обывателю приснился странный сон. Почему-то «летний сон».

А сон такой: плывут, значит, по Волге-матушке не то челны, не то струги, а на них — «народные избранники». А на обоих берегах — многочисленный народ радуется и кланяется. Одним словом, Расея.

Странный сон, не правда ли?

И кто-то орет во всю глотку старинную песню на свой лад:

Из-за острова на стрежень,

На простор речной волны

Выплывают лица те же —

Милой родины сыны.

На переднем — Стенька пьяный,

С гнутой рельсою вдвоем:

— Пей — гуляйте, россияны!

Однова пока живем!

Я принес, народ, вам волю —

Хошь, работай, хошь, торгуй,

Хошь, цветочки рви по полю,

Хошь, пляши, а хошь, воруй.

А вокруг Стеньки вьется, помахивая платочком и работая бедрами, тетка Фроська Войтиха:

Хоша режьте, не смолчу —

Бобку Клинтона хочу!

Потому что как у нас

Дымократия чичас.

Ух-ха! У-ха!

Рази я старуха?

А сбочь Стеньки-атамана сидит на чурбаке, наяривая на саратовской гармошке с колокольчиками, Филька Хомяк:

Г-ганите кур со двора!

Поросят кормить пора.

Потому как на хрена

Тратить столечко зерна?

На самом же краю сидит, вцепившись пальцами в борт (не спихнули бы!), Мишка Плешивый и подвывает:

Не толкайте, братцы, в воду,

Не мочитесь мне на плешь.

Не хочу я плыть к народу,

Не хочу на дно, хоть режь!..

Но на Плешивого никто не обращает внимания: всем надоел. Стоп-кадр: с берега народ кланяется, кланяется и кричит:

Буде здрав, народный царь!

Комбояр по морде вдарь!

Рядом же с Плешивым, раскачивая челн, в позе Ивана Сусанина стоит Вольфик Жирик и, слегка подкартавливая, исполняет патриотическое (на мотив «Интернационала»):

Сапог в Индийском мы обмоем,

Пройдем насквозь чеченский лес.

И, как положено героям,

Ведет нас Пашка Мерседес.

А будет хлеб копеек в двадцать,

А водка будет три рубли.

И будут жулики бояться,

А пиво — прямо из земли.

А на самом носу возникает дядя с огромной генеральской фуражкой, черной повязкой пирата Билли Бонса на левом глазу и трубно рыкает:

Над Россией нет рассвету,

Где-то Муромец Илья.

Не рыдайте, личность эту

Заменю свободно я!

На Руси порядка нету,

Много красного хамья.

Если надо Пиночета,

Пиночетом стану я.

В царской Думе — дармоеды,

А в казне — мышей возня.

Обречен я на победу, —

Голосуйте за меня!

Ты, народ, с жульем не лайся,

Я бандитов враз — к нулю,

А Гайдара и Чубайса

БАМ доделывать пошлю.

А Филька не унимается и наигрывает, приклонив голову к гармони и наяривая колокольчиками:

Г-ганите кур со двора!

Там в курятнике дыра.

Лебедь — птенчик еще тот:

В белых перьях черный кот.

Неожиданно меж кафтанов и зипунов высовывается пухленькая особа, коей назначено было ведать сирыми и каликами (народным прозвищем — Эллочка Людоедка), и частит скороговоркой:

Говорю я, Людоедка,

Это точно, как часы —

Если меньше станет предков,

Больше будет колбасы.

Но тут же Эллочку отпихивает центнерообразная Дульцинерия Дворская, трясет телесами и жабьим голосом квакает, заглядывая Стеньке в рот:

Атаман! Атаман!

Загляни себе в карман.

Выкидай-ка, мать твою,

Хамакадную змею.

Атаман Стенька смотрит мутными глазами, соображает и достает из объемных шаровар извивающуюся не то персицку княжну, не то змею Хамакаду, сжимает в кулаке и взревывает:

Волга, Волга, мать-сударка,

Волга, русская река!

Не видала ты подарка

От уральска мужика.

Вот, прими себе в награду! —

И швыряет в ширь хмельну,

Вместе с рельсой, Хамакаду

В набежавшую волну.

— Что ж вы, черти, приуныли?

Ну-а, Филька, черт, пляши!

Прикажи-ка, чтоб налили

За помин ее души.

Филька же в припляс наяривает на гармошке:

Г-ганите кур со двора!

Хамакада ох, хитра!

Глянь, змеюка та плывет,

Скоро вылезет на плот.

В --">