Елизавета Юрьевна Михайличенко , Юрий Несис - Гармония по Дерибасову

навоза — Назарьино издавна славилось непревзойденными по молочности и упрямству коровами. Коровы давали много молока, при условии полной свободы, и по неписаному закону считались в деревне почти священными — коровы ходили где попало, мычали что попало, оставляли визитные карточки, терлись рогами о свежепобеленные стены и особенно любили купальню — илистое мелководье рядом с вышеупомянутым бревном.

Подул легкий ветерок, но сразу же перестал, так и не охладив потный покатый лоб Михаила Венедиктовича Дерибасова, зоотехника назарьинской фермы.

— Михаил Венедиктович! — снова вздохнула Заинька. — Я стихи новые выучила! Вот, послушайте… Это так подходит к этому вечеру, это… это так прекрасно! Их написала одна моя подруга Татьяна, у которой случилась несчастная и трагическая любовь… Вот:

…Соловьи, соловьи, соловьи…

Как же вышло — вечер в июне,

Золотой и безудержно лунный.

…Говори, говори, говори…

Невозможность уйти навсегда,

Беспощадно ломается счастье.

Я любила, Вы — только отчасти.

Мне июнь не забыть никогда…

Михаил Венедиктович похлопал глазами и закатил их. Галстук жал, пот стекал.

— Эта Татьяна, — продолжала Заинька, и румянец выступил на нежных щечках, — она очень светлый человек… Она будет поэтом — она уже написала много стихов и послала их в областную молодежную газету!

— Да! — сказал Михаил Венедиктович и, сняв пиджак, накинул его на Заинькины плечики.

— Мне жарко! — испуганно сказала Заинька.

— Ты вся дрожишь! — опалил ее ухо вздохнувший свободно Михаил Венедиктович. — Ну почему ты вся дрожишь? — бормотал Дерибасов, шаря под пиджаком.

Пульсировавший участок мозга перестал пульсировать, и порыв снова расправил свои широкие плечи.

Михаил Венедиктович схватил Заиньку в охапку и начал целовать пухленькие ее губки, курносенький носик, выпуклый лобик хронической хорошистки. Пиджак упал в траву, и Дерибасов вдруг остро пожалел новый пиджак, кажется, познакомившийся с коровьей визиткой.

Заинька бестолково вертела головкой, уклоняясь от претензий Михаила Венедиктовича, но вот глазки ее закатились, горлышко дернулось, издав невнятный стон, а на тоненькой светлой шейке забилась жилка.

— Ми… ми… хаил Be… Be… — прошептала Заинька, — я никогда… я ничего… я вас люблю!.. Как Татьяна! — голос ее звенел. — Это я стихи писала! Сама! — кричала она с восторгом признания.

— Тихо! — оборвал Дерибасов и стал быстро шептать Заиньке что-то очень ласковое, долгое и общепринятое, отчего та сникла и перестала возражать старшим.

Где-то страдала гармонь. Вместе с ней маялся хрипловатый баритон:

…На рассвете вышла на берег крутой

посмотреть на полыхающий рассвет.

Тут Назаров сзади — парень молодой,

раскрасавец, двадцати неполных лет.

Мочи нет, мол, дожидаться до венца,

Степанида, дорогая, не гони,

ты не бойся ни мамани, ни отца,

ты ко мне со всею силою прильни!

И красавец мой не слышит ничего,

обнимает меня крепко, как жену.

Рассердилась я и бросила его

прям в Назарку, в набежавшую волну!..

Наконец Осип Осинов, в самый неподходящий для своей племянницы момент, отложил инструмент, зашел в хату, включил свет и достал «Уединенные наблюдения и размышления над людьми, природой и временем, том 29-й». Раскрыв свою 29-ю девяностошестилистовую душу в черной коленкоровой обложке на середине, Осип благоговейно перечитал итог вчерашнего дня:

«Заключаю: частая смена вождей вызывает падение нравов, но ускоряет прогресс. И лишь Назарьино, как всегда, мерно и спокойно шествует сквозь бедлам».

Осип задумался и подошел к окну. Он грыз ручку и смотрел, как по одной возвращаются с Назарова луга запоздалые коровы. Чуть позже он записал:

«Коровы, словно добрые пчелы, целый день собирают с лугов.

Вымя берет у земли сок и округлость.

Отсюда умозаключается, что молоко женщины — плоть, от коровы — душа трав.

Прочитав в пятницу, в „Литературной газете“, что городские парни кличут своих девок „телками“, вывожу: падение нравов исподволь сопровождается глубинным прозрением».

Глава 2 Дерибасов и Назарьино

— Это, — сказала Евдокия, — кабана резать будем.

— Бум, бум, — кивнул муж Михаил, потянувшись так, что стал выше и --">