Лион Моисеевич Измайлов - Засланцы

похоронная процессия. Несут, стало быть, гроб. А в гробу сидит мужик в лаптях, шапке и на гармошке наяривает.

Навстречу дружбан:

– Кольк, ты, что ли?

– Ну.

– Так тебя же хоронят!

– Ну.

– Так ты же ещё живой!

– А их это колышет?

Во времена Екатерины жуткий был разврат. Она сама любила погулять, ну и придворные не отставали. Чуть что не так, давай изменять друг другу. Так, помнится, осталась от тех времен история.

Один боярин, а может, и дворянин, Василий, возвращается из деревенского имения домой, в столицу. Внезапно возвращается, не предупредив. Входит в комнату жены, а она в постели и больная. Кричит:

– Ой, умираю! Ой, зови лекаря.

Василий свет-Гаврилович кидается из жениной комнаты за врачом, а в коридоре сынишка говорит:

– Папк, там в шкафу дядя Петя сидит.

Василий возвращается в комнату, открывает шкаф, а там действительно дядя Петя сидит под одеждой.

Василий посмотрел на Петра и говорит:

– Петя, ты что, сдурел? Жена помирает, а ты с сыном в пряталки играешь.

И всё. Жена тут же на поправку пошла. Всё наладилось. Они долго жили, счастливо и умерли в один день, но в разные годы.

А во времена Павла какая история была. В то смутное время очень были в моде карточные игры. Вот однажды павловские вельможи играли в преферанс. Втроём играли. И один из них сел на мизере сразу на три взятки. Кто играет в преферанс, знает, что это такое, а кто не играет, поверьте – это плохо.

И так этому проигравшему плохо стало, что он дал дуба, то есть тут же прямо за столом отбросил сандалии и его обнял кондратий.

И вот идёт похоронная процессия, и несут гроб среди прочих и двое его друзей.

И один из них говорит:

– А вот если бы пошли с семёрки пик, то он схватил бы не три, а все пять взяток.

А второй отвечает:

– Да ладно, и так хорошо.

А царь Павел, который рядом был, он это всё услышал и говорит:

– Какие же вы бессердечные люди.

И точно, как в воду смотрел, они же, эти два типа, потом участвовали в его убийстве. Но, правда, были пьяными, хотя это и не послужило им смягчающим вину обстоятельством. И что интересно, Александр Первый заставил их, цареубийц, нести гроб с телом Павла. Исторический факт. И тут им уже не до разговоров было о мизере. Тут лишь бы ноги унести.

А то ещё при Александре Третьем была история. Он, Александр Третий, не очень любил евреев. Любил, но не очень. Ну, и народ, конечно, в соответствии с этим, тоже не шибко евреев жаловал.

И вот едут как-то в поезде генерал с собакой и еврей. И генерал издевательски так говорит собаке:

– А ну, Мойша, служи!

И собака служит.

– А ну, Мойша, сидеть!

И собака сидит.

– Лежать, Мойша!

И собака лежит.

Генерал всё это продемонстрировал еврею, а потом говорит:

– Ну что, умная собака?

Еврей говорит:

– Такая умная, что, если бы не была евреем, запросто могла бы стать генералом.

Генерал юмор оценил и захохотал, а потом, когда шутка до него дошла, хохотать перестал и насупился.

Вот такие вот дела. Бабка внучку родила.

В последующие века тоже, конечно, было много смешного, но об этом я вам расскажу как-нибудь в другой раз.

Честно говоря, мне все эти анекдоты надоели, кроме одного, детского, который мог быть в любом веке в любой стране.

На уроке в школе учитель говорит:

– Кто считает себя тупицей, пусть сам добровольно встанет.

Никто, конечно, не встаёт. Вдруг один ученик поднимается.

Учитель говорит:

– Ты действительно считаешь себя законченным тупицей?

– Нет, – говорит ученик, – просто неудобно, что вы один стоите.

Вот такая курага, кто не верит, тот врага.

М. И. Кутузов

Помню, было дело в 1812 году. Лето. Жара страшная. Приезжает ко мне посыльный, не какой-нибудь – генерал. И говорит:

– Михаил Илларионович просит вас приехать к нему в Фили.

Я говорю:

– А что стряслось?

Генерал говорит:

– Просто-таки даже неудобно вам напоминать: война, сударь.

– Ну, это-то я знаю, война-то давно, а что сейчас-то стряслось?

Генерал говорит:

– По большому секрету скажу вам, не сегодня завтра битва будет, судьба России решается, Михаил Илларионович просит не мешкая явиться к нему.

Делать нечего, собираюсь, скачу, лошадей загнал три штуки, однако очень скоро предстал пред ясным оком нашего полководца.

Он в полном расстройстве говорит:

– Хочу с тобой, мил дружок, посоветоваться, что делать.

– А что делать? – задаю я ему дурацкий вопрос.

– А то, – говорит Кутузов, – французы здесь уже, рядом. Силища у них огромная. И ты не --">