Владислав Королев - Личинки иноземных мух

такой же потный. «Может быть, Валенька, Вам шинель какую дать? Замерзаете ведь…» Говорит писклявым голосом, и смотрит через пузо на свой сапог.

   «Спасибо, Леонид Николаевич. Шинель мне не надо. А нельзя ли послать кого-нибудь ко мне домой, у мужа свитер попросить?»

   Тыртышный широко разводит руками и смотрит на другой сапог. «Это я сейчас, вмиг!» Чуть не бегом выходит из комнаты, на ходу пишет в блокноте, вырывает листок. «Дневальный, дневальный!!! На-ка тебе адрес прапорщика Подобуева. Дуй к нему в Городок, попросишь для Валентины Сергевны свитер.»

   «Ни магу пакинут флаг, товарищ комантир!» Скалится Ахмедов.

   «Бегом, товарищ солдат!» неожиданным для всех басом ревёт Тыртышный. Ахмедов видит вздувшиеся вены на лбу офицера и бежит, зажав в кулачке бумажку с адресом.

   «Трикотажный! Скажи мужу – трикотажный!» перевесившись через стол, кричит ему вслед Валя.

   Прапорщик Олег Подобуев занимал вместе с супругой Валей две маленькие комнаты на первом этаже старого немецкого коттеджа. На второй этаж пристроена отдельная лестница, и его жители имеют свою кухню, так что они не в счёт. Раньше в каждом таком коттедже жила семья одного фрица-лётчика, а теперь отлично помещалось несколько семей-победителей. Олегу повезло с соседями – третью комнату занимал молчаливый, суровый пьяница Сашка, сержант сверхсрочной службы. Когда-то они вместе остались в части, но Олег сразу закончил школу прапорщиков, а одинокого Сашку всё устраивало и так.

   Этим вечером наёмник сидел на кухне и смотрел, как Сашка в форменных трусах жарит кусок изъятой из столовой свинины. Оба они неспешно пили пиво и курили, пользуясь Валиным отсутствием. Свинина попалась возрастная, чёрные волосы щетины страшно топорщились внутри прозрачной шкуры. Раскалённый жир пузырился и шкворчал на сковороде, брызги летели на старый фашистский кафель и на голое Сашкино брюхо. В уличную дверь кто-то поскрёбся.

   Подобуев открывает и видит Ахмедова.

   «Товарищ прапор, разришите далажит, давайте свитер для жина!»

   «Ты чего не на посту? Сменился, что ли?»

   «Нет, какой сминился! Трытрышны орал, иди, говорит, свитер неси! Убью тибя, говорит! Би-и-игом!»

   Сашка со сковородой в руке слушает разговор. Подобуев кивает:

   «Сейчас принесу, жди здесь». Хотел закрыть дверь, но спросил на всякий случай: «Что-нибудь ещё?»

   Ахмедов морщит лоб. «Да, ищё! Ваш жина кричал…»

   «Что? Что кричал мой жина?» Дразнится прапорщик.

   «Сичас, сичас… А! Вот: три какашки! Три какашки, так он кричал!»

   Подобуев поражён. «Какие три какашки?»

   Ахмедов серьёзно кивает головой: «Да, тибе скажи – три какашки! Точно говорю!»

   Сашка хохочет, согнувшись в дугу. Из сковороды вываливается мясо. «Не три какашки, а три какашки!!!»

   «Чего?!»

   «Это совет! Типа: соси ты хрен у дохлой обезьяны. Только женщина она культурная». Сашка отсмеялся, садится на корточки и собирает мясо. Мрачным голосом добавляет: «Всё, мол, любовь завяла – три какашки! Растирай, значит. Красиво загнула…»

   Прапорщик Подобуев, забыв про свитер и рядового Ахмедова, бежит в часть.

   И действительно видит, что вновь пересмотренные, переложенные, рассортированные приказы измяты и замызганы, а мятые и замызганные вовсе не перепечатаны. И совершенно очевидно, что оба его сослуживца преодолели свою застенчивость, чему свидетелем стал и подоспевший рядовой Ахмедов. Олег не стал скандалить, а молча пошёл домой пить со сверчком Сашкой беленькую.

   Так умерла семейная жизнь прапорщика Подобуева, но странным образом зародилась дружба между ним и старшим лейтенантом Тыртышным.

Глава пятая

   Опыт с опарой друзья признали неудачным. Для разведения породистых мух требовалось изолированное, достаточно большое помещение. Старик предложил было свой сарай, но количество щелей делало строение совершенно непригодным для столь деликатной и пронырливой культуры. Арсений Ильич решительно хлопнул себя по коленке:

   «Ну, значит – так! Давай в моей новой теплице питомник заделаем!»

   Старик пожевал губами, завернул голову набок. «Ты чего, Сень? Твоя разве

--">