Александр Анатольевич Щербаков - Пельменные страдания, или Новогодняя история

восьмилетнего сына Ромку они отправили на каникулы в оздоровительный лагерь. По внуку Михеич скучал, они всегда понимали друг друга, находили общие дела по дому, дед обучал его деревенским премудростям, и не на шутку обиделся на дочь, когда узнал, что Ромка на этот раз не приедет. Но долго обижаться он не мог, понимал, что пацану с друзьями на каникулах будет веселее.

Когда стопка сочней заметно подросла, на кухню пришла Ольга, села за стол рядом с родителями. Такие минуты Никанор любил - на душе спокойно, за неспешными разговорами, за шутками-прибаутками дело спорится, да и не только в пельменях дело. Вот так же каждый новый год, много лет назад сидели втроём, стряпали, Ольга тогда сама ещё ребёнком была. А, поди ж ты, до внука дожили. Первые пельмени легли на мусной противень. Михеич следил, чтобы они ложились ровными рядами, смотрели в одну сторону, "как солдаты на параде". Цепляя ложечкой очередную порцию фарша, он тихонечко бормотал под нос:

- Тёп-шлёп, тяп-ляп, вот ещё один солдат.

На последнем слове очередной пельмень вставал в строй.

После роты таких бойцов, нервы Клавдии Павловны не выдерживали, она притворно складывала ладони на груди и умоляющим взглядом просила заткнуться. Тогда супруг, под смех Ольги, начинал почти шёпотом: «Лю-юблю я макароны…» Он бы и про пельмени спел, но Пахмутова с Добронравовым, как-то не затронули эту тему в своём творчестве. А чего-то хорошего ждать от нынешних деятелей эстрады не приходилось.

Так проходил час за часом, время перевалило уже за полдень, на полку в сени отправился морозиться последний, пятый, противень. Михеич помыл руки, прошёл в комнату, оставив женщин хлопотать, уселся на диван и включил телевизор. Там как раз шли первые кадры "Иронии судьбы" - ещё один новогодний атрибут, без которого праздник не был бы праздником. И Никанор покривил бы душой, если бы сказал, что телевизор включил случайно. В любое другое время этот фильм не трогал его душу. Но накануне праздника, он в который уже раз с удовольствием его смотрел, искренне хохоча над приключениями Жени Лукашина, Нади и Ипполита. И вот когда Женя с друзьями в бане запели про "зелёное море тайги", когда Михеич подумал, что и ему надо бы в баню воды наносить - как-никак 31 декабря, в сенях раздался грохот.

Потеряв по дороге один тапочек, Михеич распахнул дверь, и взору его открылось страшное: все пять противней валялись на полу, подмяв под себя часть "бойцов". Остальные пельмени, как тогда показалось Никанору, валялись в нелепых позах по всей площади сеней. "Расстрел декабристов", - пронеслась в голове не менее нелепая мысль.

- Где эта мохнатая тварь? - прошипел сквозь зубы хозяин дома. Стоявшие позади в дверях жена с дочерью озадаченно переглянулись, не понимая, кого имеет в виду любящий отец и муж.

-Где Гадя? - расшифровал он свою фразу.Гадя - приблудная кошка, невесть откуда взявшаяся около их дома с пару месяцев назад. Получила в своё распоряжение блюдце молока от сердобольной хозяйки, после чего, попросившись на улицу, обделала галошу Никанора Михеича. Уйти - не ушла, но получила обидное погоняло.

В руках Клавдии Павловны появился пакет, куда все трое стали спешно складывать рассыпавшиеся пельмени, благо, что они успели схватиться на морозе. Более всех старался Михеич, тщательно обдувая каждый и бережно кладя в общую кучу.

Откуда-то сверху послышались странные звуки. Все, как по команде, задрали головы. Вцепившись в перекладину всеми четырьмя лапами, на потолке, как летучая мышь, висела "мохнатая тварь". За последние несколько минут Гадя успела осознать, что она посягнула не просто на продукты питания, она подняла лапу на самое святое для своего хозяина. От внутренних переживаний, а скорее всего, от страха перед неминуемой расправой, кошка лишь беззвучно открывала рот, кошачьи слова извинений комком застревали в горле.

Воздев руки к Гаде, Михеич произнёс пламенную речь:

- Что же ж ты, а?.. Мы же ж тебя… А ты ж.. Эх!

Он всегда мог красноречиво, в нескольких словах обрисовать любую ситуацию и выразить то, что накипело. Со смешанным чувством обиды на кошку и удовлетворения своей речью, Никанор с полным пакетом пельменей зашёл в дом. Чтобы оставлять их в сенях после случившегося, не могло быть и речи. Большой морозилки в доме не было, а в холодильнике пельмени только бы растаяли. Тут его взгляд упал на окно. Михеич открыл форточку, перекинул пакет на улицу, зацепив ручками за гвоздь, вбитый --">