Михаил Ефимович Зуев-Ордынец - Любимое блюдо

какая-то невидимая пичужка. На каждом шагу она спрашивала: «Витю видели, Витю видели?». Под конец я расхохотался и крикнул:

— Видели, видели! Я и есть Витя!

На переломе дня открылся передо мной Трехпалатинск — три брезентовые палатки у подножия островерхого шихана. Подходящее название? — опустил геолог голову к сидевшему внизу бухгалтеру. — Над палатками вился синий завиток дыма. «Значит, что-то варится, а может быть, и жарится», — весело подумал я. И так засосало под ложечкой — мочи нет! В спешке совсем я забыл взять на дорогу еду.

У костра встретил меня паренек с лицом в сплошных веснушках, как перепелиное яйцо. Он, видимо, знал способность своего лица вызывать улыбку, поэтому сразу напустил на него уныние и спросил меня мрачно:

— Перекусить чего-нибудь нет?

— Ничего нет, — растерянно ответил я.

— Ну, и на нас не рассчитывайте. Подбились мы с харчами донельзя!

И рассказал он мне печальную, а для меня в ту минуту поистине ужасную историю. Меняла их партия стоянку, и на переходе две лошади, сорвавшись с гати, провалились в предательскую няшу. Лошади начали биться, и в болото полетели вьюки с пробами, образцами, бесценными шлихами и с продовольствием тоже. Ребята бросились спасать в первую очередь геологические материалы. Но за это время в трясину ушли безвозвратно все их продукты. Успели вытащить только мешочек с луком, да три пачки сахару. Это произошло позавчера ночью, а утром следующего дня начальник партии с петрографом Сеней уехали в Свердловск хлопотать о дополнительной отпуске продовольствия. Сегодня еще два парня ушли, чуть рассвело, на охоту. Его же, веснушчатого паренька, оставили на стоянке поддерживать костер.

— А зачем костер, когда кладовка пуста? — спросил я.

— Чтобы задержки не было. Как только кто-нибудь привезет что-нибудь съедобное — сразу на костер! А сейчас у нас даже хлеба нет, даже соли! Только сахару да луку немного. Хотите?

— Спасибо. Что-то не хочется, — ответил я, а сам чуть не взвыл. Приплюсуйте к пройденным пятидесяти километрам двадцать три моих года и идеальный ненасытный желудок, тогда вы поймете всю мощь моего аппетита. Камни готов был глодать. Да что говорить…

— Вы скажите нам только одно, — умильно попросил майор, — варится или жарится ваше необыкновенное блюдо?

— И не варится, и не жарится, в свое время все узнаете, — безжалостно ответил геолог. — Решил я с горя закурить. Хлоп-хлоп по карманам — только спички тарахтят.

— А покурить угостишь? — спросил я парня. — Найдется?

— Я пока еще не пьющий и не курящий, — строго ответил он. — А у ребят есть. Вот когда вернутся…

Я даже зубами заскрипел! И вспомнил тут, что на вокзале, в буфете, собирался купить десяток пачек в запас, а купил ли, не помню. Открываю поспешно рюкзак. Увы, нет папирос! Зато сверху лежал сверток, какого я с собой не брал. Размеров довольно внушительных, завернут в «Уральский рабочий» и перевязан цветной тесемкой с конфетной коробки. Удивленный, быстро развертываю. И что же я увидел?..

Как опытный рассказчик, геолог сделал паузу и повторил:

— И что же я увидел? До сих пор помню все очень ясно и опишу вам в подробностях. Во-первых, два больших бутерброда с колбасой, а колбаса с обеих сторон густо намазана вареньем «Роза». Затем — огромный кусище торта, а на нем селедочка, даже перламутровые щечки раскинула и обложила себя лучком, огурчиками и картошечкой. А еще толстый ломоть белого хлеба, густо, до черноты, посыпанный перцем, и большое разрезанное пополам яблоко, а каждая яблокова половина щедро сдобрена солью. Затем добрый кусок малосольной семги, вывалянный в сахарном песке.

И, наконец, голова заливного поросенка, намазанная абрикосовым джемом.

Сашок! Ясное дело — он! Не мог мне простить Ниночку! И вот решил напоследок насолить мне и наперчить и даже огорчить. Это он в буфете, пока мы на перроне клялись в вечной дружбе, сотворил такое кулинарное дело. И как, наверное, хихикал ехидно, воображая меня, развернувшего этот сверток.

А я готов был расцеловать его. Вот уж действительно выручил!

Только разложил я на траве свои сокровища под восхищенное аханье «перепелиного яйца», как из лесу показались двое моих коллег с кирками и лопатами на плечах. Еле-еле плетутся, а костер еще издали глазами обшаривают. --">