Льюис Кэрролл - Письма к детям

несколько таких фотографий. Фэнни заплатит тебе за них. Но как ты можешь, о Мэгги, просить у меня мою фотографию, которая была бы лучше той, которую я послал тебе! Ведь это самая лучшая фотография, которая была когда-либо сделана! Какая осанка, какое достоинство, какая благожелательность, какое ... ! По секрету скажу тебе (и прошу не говорить об этом никому!), что сама королева прислала попросить у меня одну такую фотографию, но так как уступать в подобных случаях — против моих правил, я был вынужден ответить: «Мистер Доджсон свидетельствует Ее Величеству свое почтение и с сожалением сообщает, что неукоснительно придерживается правила не дарить своих фотографий никому, кроме юных леди».

Мне сказали, что мой ответ вызвал неудовольствие Ее Величества, и она заметила:

— Я вовсе не так стара, как кажется.

Разумеется, не следует вызывать неудовольствие Ее Величества, но тут, как ты знаешь, я ничем не мог помочь.

Любящий тебя друг

Агнес Арглз

Крайст Черч, Оксфорд 17 апреля 1868 г.

Дорогая Долли!

Ты даже не представляешь, как мне пригодился твой подарок по пути в Лондон! Может быть, ты обратила внимание на старую леди, которая сидела рядом со мной в купе? Я имею в виду старушку с крючковатыми глазами и темно-синим носом. Так вот, как только поезд тронулся, она спросила у меня (кстати сказать, ее манера говорить заронила у меня подозрение, что эта старушка — не такая уж леди):

— А что, эти три юные девы на планкформе, которые прижимали к глазам носовые платочки, действительно проливали хрустальные слезы или только притворялись?

Мне не хотелось поправлять ее даже своей правильной речью, поэтому я ответил:

— Они праливали настоящие слезы, мэм, но их слезы совсем не хрустальные!

— Молодой человек! — воскликнула пожилая леди.— Вы обижаете меня,— и принялась плакать.

Я попытался успокоить ее и сказал как можно более радостным тоном:

— Прошу вас, не лейте хрустальные слезы. Не угодно ли лучше глоточек бренди?

— Нет! — отказалась она.— Не бренди, а поэзии, дайте мне поэзии!

Тут я достал подаренную тобой книжку и дал старой леди, и она читала ее всю дорогу и только время от времени всхлипывала. Вернув мне книгу, пожилая леди сказала:

— Передайте той юной леди, которая подарила вам ее (я вижу ее зовут Долли), что поэзия — это вещь! Пусть она читает стихи и не льет хрустальные слезы!

С этими словами старая леди сошла с поезда, повторяя про себя:

— Это голос Омара!^{4}

Поэтому я и решил написать тебе и сообщить, что сказала старая леди.

Передай Эдит, что я пошлю ей ключевое слово, если ей захочется поупражняться в шифровании, но, боюсь, родителям это не очень понравится.

Как поживает Фоке?

Мой привет Лили^{5}.

Некоторые дети имеют пренеприятнейшее обыкновение вырастать и становиться большими. Надеюсь, ты не сделаешь ничего такого к нашей следующей встрече.

С наилучшими пожеланиями всему вашему семейству

любящий тебя Ч. Л. Доджсон

Эдит Джетт

Крофт Ректори, Дарлингтон 30 августа 1868 г.

Дорогая Эдит!

Я буду в Лондоне на этой неделе, возможно, в четверг или позже, и если ваше семейство будет дома, я загляну к вам на минутку, но прошу тебя не входить в комнату, так как я терпеть не могу встречаться с детьми.

Любящий тебя Ч. Л. Доджсон

Р. S. Маргарет^{6} шлет тебе привет. Мое направление — Уитби, Ист. Террас, 5.

Мэри Макдональд

Крайст Черч, Оксфорд 13 марта 1869 г.

Нечего сказать! Ты бесчувственная юная леди! Заставив меня в эти недели ждать ответа, ты преспокойно пишешь о чем-то другом, как будто ничего особенного не произошло! Я писал или написал (заметьте, мадам, что я пишу в прошедшем времени: весьма возможно, что я никогда не стану писать об этом впредь) тебе 26 января, предлагая прислать экземпляр немецкого издания «Алисы». И что же? Дни проходили за днями, ночи — за ночами (если я правильно помню, каждая ночь отделяет друг от друга два дня или что-нибудь вроде этого), но ответа все не было. Неделя проходила за неделей, месяц за месяцем, я постарел, отощал и загрустил, а ОТВЕТА ВСЕ НЕ БЫЛО. Мои друзья стали поговаривать о том, что волосы мои поседели, что от меня остались кожа и кости, и отпускать тому подобные приятные замечания, и ... Но я не буду продолжать, ибо вспоминать об этом слишком тяжело. Скажу лишь, что за все эти годы беспокойства и ожидания (которые прошли с 26 января сего года — видишь, как --">