Сергей Владиславович Козлов - Байки офицерского кафе

начальства. Один из старшекурсников рассказывал, что как-то он, еще будучи первокурсником, стоял в наряде по роте. «Эдик» отчитывал дежурного по роте за плохой порядок в расположении, а рассказчик стоял у тумбочки дневального. Причем ротный вошел в раж и даже перевернул ведро с водой. Одному из дневальных со старшего курса надоело это, и он, стоя у окна, безучастно произнес: «А по плацу генерал идет. Кажется, к нам».

Иванов, услышав это, мгновенно переменился. Он прекратил разнос, застыл у тумбочки, сложил руки и стал молиться: «Генерал, миленький! Не ходи ты к нам в казарму! Очень тебя прошу! Генерал, ну пройди ты мимо, ну пройди ты мимо, ну что тебе стоит?».

Тот же старшекурсник также безучастно произнес: «Прошел!».

Эдик прекратил молиться, вздохнул и с облегчением произнес: «Уф, пронесло!». После этого вышел из казармы.

В конце концов, на его место прислали капитана Селукова из Уссурийской бригады. Там он прославился как очень крутой ротный, который из роты веревки вил. Например, даже одну сопку назвали его именем. Неофициально, конечно. Назвали за то, что там он приводил в чувство пьяниц и нарушителей воинской дисциплины. Залетевших с употреблением спиртных напитков ждала сопка Селукова, которую им, бедолагам, приходилось штурмовать в средствах химической защиты. Причем на покорение сопки у Ивана Фомича был определенный норматив, установленный их предшественниками. Уйти они в казарму могли только, выполнив норматив. Так и бегали вверх-вниз. Если же вдруг норматив перевыполнялся, то старый аннулировался и назначался новый — для грядущих поколений нарушителей.

Вот такой, уверенный в себе, и приехал в Рязань новый ротный.

Принимая роту, он довольно бодро сообщил Иванову, что он-то надолго ротой командовать не собирается. Ему бы только майора получить, а там…

Иванов затравленно и с неким сожалением посмотрел на Селукова, а потом весьма пессимистично произнес: «Смотри, как бы старлея не получил, капитан!».

Иван Фомич только хмыкнул. Но, когда он въезжал в квартиру «Эдика», на подоконнике пустой квартиры его ждала пара старлеевских погон.

«Поздравляем с 8 марта!»

Иван Фомич Селуков был очень жестким командиром. Он умел закрутить гайки. И девятая рота, жившая до него казацкой вольницей, это ощутила на себе сразу. Но и психолог он был весьма тонкий. Очень четко чувствовал грань, до какой можно закручивать гайки, а когда необходимо стравить пар. Ощущая роту как живой организм, он говорил: «Если рота поет «Варяга», значит, рота чем-то недовольна». После этого он лихо отвинчивал вентиль и стравливал давление. В увольнение народ уходил без излишних препятствий. Тут же все начинали говорить, какой молодец ротный. А молодец ротный сразу же, но потихоньку, снова начинал закручивать гайки.

Ловил какого-нибудь провинившегося курсанта и за явную провинность наказывал. Это воспринималось как само собой разумеющееся. Ведь проступок был очевиден. Тем более лично каждого это не касалось. Поэтому реакция была простая: «Не фиг попадаться, сам — дурак!». Но раз за разом свободы становилось все меньше, поскольку с новым наказанием кого-то лично ограничивалась и общая свобода.

Вскоре это просекли, и на восьмое марта в квартире Ивана Фомича раздался телефонный звонок:

— Иван Фомич?

— Да.

— Поздравляем вас с Международным женским днем восьмое марта!

— Спасибо, но почему вы меня поздравляете? Ведь я не женщина.

— Вы не женщина, но сука вы большая!

— Кто это говорит? — закричал разъяренный Селуков, поняв, как он подставился.

— Все говорят! — ответил вкрадчивый голос, и на другом конце провода положили трубку.

«Щас споем!»

И все же Ивана Фомича уважали. Было за что. Он не только спецназовец был «от Бога», не только офицером был достойным, но и мужик он был настоящий. Не боялся командования. Обладал собственным достоинством, храбростью и, я бы даже сказал, какой-то бесшабашной дерзостью.

Девятая рота Рязанского воздушно-десантного была многосложным организмом, с весьма нелегким характером. В пору моего курсантства командование училища на полную катушку отрабатывало тезис командующего ВДВ генерала армии Маргелова В. Ф.: «У меня в училище только восемь рот». Роту упорно давили. Лучше нас никто не учился. О правдивости моих слов говорит такой факт: взвод из двадцати восьми --">