Валерий Сенин - Ограбление по-русски, или Удар « божественного молотка»

Валерий СенинОГРАБЛЕНИЕ ПО-РУССКИ, ИЛИ УДАР «БОЖЕСТВЕННОГО МОЛОТКА»

Вступление от героя книги

Иногда, глядя в зеркало на собственное отражение, я вдруг ловлю себя на мысли: и зачем этот страшный мужик уставился на меня, словно я его должник? Не нравится мне его тяжелый взгляд, и большой шишковатый лоб тоже не нравятся, и нос несоразмерный, а глубоко посаженные маленькие зеленые глаза пугают. И смотрят они на меня, и буравят, и воздуха мне мало, и задыхаться начинаю, и… не выдерживаю, отворачиваюсь. Пусть лучше этот мужик на других смотрит. А с меня хватит.

Я скромный и бедный (в смысле – небогатый) мужчина сорока лет. Жена называет меня пролетарием, который все время пролетает , а любовница – Демьяном Бедным (сама она живет на улице Демьяна Бедного), но я не обижаюсь, потому что, как говорит моя мама, нельзя обижаться на правду. И это, наверное, хорошо, потому что иначе было бы скучно, как в раю, куда я бы не хотел попасть, потому что не люблю однообразия и не привычен к изобилию. За сорок лет я немного успел сделать, и если сорок принять за половину, то за оставшуюся половину мне предстоит еще очень много сделать, конечно же, если не помешает несчастный случай. Хотя почему сорок лет – это половина? Для настоящих мужчин сорок лет – это треть, а я настоящий мужчина, значит, впереди еще восемьдесят лет, вполне приличный срок, чтобы создать что-нибудь стоящее. Истинный мужчина обязан совершить что-то грандиозное. И в этом смысл жизни сильного мужчины. Не сопли жевать, а лететь орлом к прикованному Прометею. Шучу, конечно же, у меня очень специфический юмор, как считает моя жена Александра. И пусть я не самый красивый мужчина (жена иногда называет меня крокодилом Геной, а любовница – Чебурашкой), но, как говорит моя мама, красота мужчины – у него в штанах. Я это понимаю так, что настоящий мужчина должен регулярно удовлетворять своих женщин.

В двадцатом веке я был нищим, потому что работал инженером в одном из институтов города, а в двадцать первом повысил свое благосостояние и стал просто бедным, потому что плюнул на карьеру инженера и пошел в токари. Зарплата токаря в три раза больше, чем инженера. Конечно же, на эти деньги на Канары не слетаешь, но и голодным, как инженер, не сидишь: сделал положенное количество деталей – и получи за это «хорошие бабки», как говорит наш начальник цеха Кац. Возможно, по его понятиям, двести долларов и хорошие «бабки», то только не для меня, потому что у меня жена с двумя детьми и любовница с тремя. Жена и любовница работают, получая нищенские зарплаты, а вот два моих сына – нет, потому что одному, Владимиру, – десять, а второму, Петру, – девять. Впрочем, дочери любовницы тоже не работают – по малолетству.

Любовницу зовут Александрой, потому что мою жену тоже зовут Александра. В этом есть свой смысл: иногда, занимаясь любовью с женой, я забываюсь и называю ее именем любовницы, и она ни о чем не догадывается. А когда я трахаюсь с любовницей и называю ее именем жены, то у той тоже нет причин для обид. И это хорошо, потому что я не люблю никого обижать.

Получается, что у меня в наличии две любимые женщины, а у них пятеро детей – и все от меня, потому что мои женщины мне не изменяют, поскольку они однолюбки. Я тоже однолюб: одной моей любви хватает на них обеих.

Своим Александрам я также ни разу не изменял, до сорока лет дожил (до сорока лет!) и ни разу не изменил. До двадцати шести я вообще был девственником, а потом появилась Александра-Сашенька. Мы столкнулись с ней в метро, она посмотрела на меня и сказала:

– Ой, да вы же вылитый ослик Иа из моего любимого мультфильма.

Потом она взяла меня под руку и уже не отпускала, хотя я никуда и не рвался. Через несколько лет у нас родились два мальчика (не сразу, а поочередно), после чего моя мама очень настоятельно порекомендовала мне завести любовницу, потому что так, по ее убеждению, поступают все настоящие мужчины. С мамой я никогда не спорю, поэтому подсуетился – и завел еще одну Александру, которая начала рожать от меня девочек.

Моя мама как-то подметила: ласковое дитя с двух мамок сосет, а ласковый мужчина – с двух женщин. Потому что, как она уверяет, для нормального мужчины две женщины – это прожиточный минимум. В таком случае я не совсем нормальный мужчина, так как сосу не я, а меня. И для меня две женщины – это действительно прожиточный минимум, поскольку больше двух я бы содержать не смог.

Да, всех их мне нужно содержать – --">