М. С. Валентайн - Дни и ночи «Элизиума»

или, фигурально выражаясь, к женским «лепесткам страсти» — однако далеко не ко всем, а только к самым крупным, которые были видны, даже если женщина сидела, скрестив ноги, — сочные пухлые бугорки плоти, гордо реявшие, словно победный стяг, — подобно клитору, украшавшему гениталии его бывшей жены Доротеи. Иногда доктора удручала мысль, что ему суждено провести остаток своих дней в тщетных поисках другой спутницы жизни, однако, к великому утешению, сам процесс доставлял ему несказанное наслаждение.

К сожалению, доктору Бронски не всегда удавалось определить размер женского клитора по фотографии и выписке с банковского счета, прилагавшимся к запросу, поэтому он часто воздерживался от ежедневного осмотра тех дам, которые не вполне соответствовали его стандартам. Конечно, он не мог сразу отправить их собирать чемоданы. С какой стати отказывать человеку, который жаждал выложить несколько тысяч долларов всего за несколько недель пребывания в пансионате на пустынном острове? Ошибки случались, и нужно было извлечь из этого хоть какую-то выгоду. Зато когда ожидания доктора оправдывались, он погружался в работу с головой, назначая по несколько осмотров в день и доводя до изнеможения и себя, и пациентку.

День изо дня наблюдая порочные наклонности мужа, Доротея неоднократно обвиняла его в психической ненормальности, из-за чего в итоге и сбежала из его роскошного особняка в окрестностях Цюриха. Однако Бронски не придавал особого значения ее словам. Он был профессионалом, практиком, искушенным в искусстве медицины, и мнение женщины, чей круг интересов сводился к дорогим мехам, драгоценностям и смазливым юнцам, не имело для него ровно никакого авторитета. Напротив, доктор Бронски, истинный ценитель пикантного женского органа, не находил в этом ничего постыдного.

Теперь, вновь познав прелести холостяцкой жизни, доктор обрел полную свободу действий. И первым делом принялся воплощать в жизнь проект будущего санатория. По мере строительства курорта претерпел реконструкцию и его дом на острове. Это была огромная белая вилла, мало чем отличавшаяся от других богатых резиденций, усеивавших пустынные холмы греческих островов. Снаружи, впрочем, ничего не изменилось, поскольку доктора Бронски больше заботил интерьер, чем фасад жилища. В конце концов, это был его первый настоящий дом — дом, который он мог обустроить по своему вкусу. Он спустил целое состояние на самых талантливых фотографов альтернативного направления, заказав весьма специфичные художественные работы, которые должны были стать завершающим элементом декора. Доктор хорошо понимал, что эти проходимцы бессовестно обирают его, но это его не беспокоило. Главное, в итоге он получил то, что хотел.

День, когда на остров привезли большие деревянные ящики, ознаменовал начало новой жизни доктора Бронски. Фотохудожники могли по праву гордиться собой. Доктор считал, что, заплати он в пятьдесят раз больше, оно того стоило. Один вид катера, швартовавшегося у маленького причала, вызвал у него эрекцию. А когда ящики занесли в дом и он, оставшись один, распаковал их содержимое, семя брызнуло из него, как струя воды из шланга, намочив ширинку белых льняных брюк.

Огромные фотографии гипертрофированных клиторов закрепили на картоне и, вставив в простые стальные рамы, развесили по стенам. Снимки, качественные, четкие, до мелочей передавали натуральные цвета и оттенки, напряженные и трепещущие, как сами сочные, молодые клиторы в разных стадиях возбуждения. Казалось, можно было даже ощутить их запах, настолько реалистичны были эти портреты. Доктор Бронски не решился спросить, кто были эти женщины и каким образом удалось найти и сфотографировать такое количество натурщиц. Ему было достаточно знать, что его не обманули, ибо каждый клитор уникален — и по форме, и по оттенку, и по своему обрамлению.

Так что вскоре стены дома доктора украсились изображениями боготворимого фетиша. Однако Бронски по-своему продолжал хранить верность жене, поставив на тумбочке у кровати цветную фотографию 8x10 в красивой рамке — самолично сделанный снимок ее клитора, и еще одну такую же, поменьше, носил в бумажнике, вместе с лицензией на врачебную деятельность. Доротея была этого достойна, ибо в своей жизни доктор Бронски не встречал другой женщины со столь же массивным органом. Он не переставал любоваться им и до сих пор. Его коробила мысль, что кто-то другой теперь наслаждался --">