Генрих Михайлович Чепукайтис - Спринт на шахматной доске. Как победить в блице

«Однажды я играл с ним пятьдесят часов кряду. В моей жизни было только три человека, с которыми я играл такие марафоны: Карен Григорян, Чепукайтис и сравнительно недавно — Валентин Арбаков».

Марк Цейтлин утверждает, что как-то, встретившись с Чепукайтисом в пятницу, блицевал с ним трое суток подряд: «Счет колебался в районе плюс трех в ту или иную сторону, ставка была — полтинник за партию, но, начав играть, мы завелись и просто уже не могли остановиться».

Случаи эти не являются такими уж исключениями, и самозабвенных, одержимых игроков можно встретить в разные времена и в разных странах. Назову еще несколько имен шахматистов разной силы и квалификации: Яков Юхтман и Юрий Коц на Украине, Янис Даудзвардис в Латвии, австриец Йозеф Клингер, оставивший шахматы и полностью переключившийся на покер, шестикратный чемпион Германии по молниеносной игре — Карл-Хейнц Подзельный. Таким был и умерший в 2004 году москвич Валентин Арбаков, хотя и ставший гроссмейстером, в серьезных шахматах ничем себя особенно не проявивший, в то время как в блице гроссмейстеры с мировым именем зачастую вынуждены были признавать его превосходство. Речь идет о людях, для которых играть сутками подряд — обычное дело, поэтому время от времени организуемые марафонские ночные блицтурниры не являются для них чем-то необычным и, как правило, ими и выигрываются.

Чепукайтис не раз рассказывал о своих единоборствах с Михаилом Талем. Самое первое произошло в Ленинграде, в гостинице; пожилой человек, которого Чип повстречал там и которого принял сначала за дядю Миши, оказался Рашидом Нежметдиновым. Чепукайтис выиграл у мастера комбинаций со счетом 5:2, после чего в дело вступил появившийся Таль. Миша тоже сыграл семь партий и, по свидетельству Чипа, почти все их проиграл, хотя на следующий день взял убедительный реванш.

Каждый раз Чепукайтис называл, правда, другой счет в своем победном матче, и сейчас трудно проверить абсолютную точность этого рассказа, но я не раз был свидетелем поединков Чепукайтиса с Талем и могу подтвердить, что борьба в них шла с переменным успехом.

Так было и на чемпионате страны в Харькове в 1967 году. Чип играл, как всегда, с ураганной скоростью и, быстро освободившись, слонялся по залу, дожидаясь Таля. Когда Миша заканчивал свою партию, начинался при большом скоплении зрителей блиц. Свидетельствую: счет был примерно равным, и скучных партий не было.

Одни люди создают моду, другие ей следуют. Чепукайтис не вписывался ни в одну из этих категорий: у него была своя теория дебютов, полностью построенная на его собственных партиях. Вспоминать в начале партии, что написано в дебютных справочниках и руководствах, или как именно было сыграно в этой позиции на только что закончившемся турнире в Линаресе, для него значило расписываться в собственной слабости и бесталанности.

«Есть два вида дебютов, — говорил Чепукайтис, — один — который вы играете хорошо, другой — который вы играете плохо». Сам он любил уже в дебюте создавать иррациональные позиции, хаос на доске, который называл «базаром».

Восточная мудрость гласит, что у каждого начала есть свое начало. Излюбленное начало Чепукайтиса с выходом слона на g5 после первого хода ферзевой пешки имеет своим началом нелюбовь и нежелание изучать другие, более солидные дебюты. Это было его любимой стратегией: вывести слона за цепь пешек, после хода 1.d4 только очень слабо обозначенную, и, тут же разменяв этого слона, начать прорывать траншеи для другого.

В искусственном мире шахмат все фигуры были для него живыми существами, но любимым был конь. Он признавался не раз: люблю коней, без коней шахматы были бы просто скучны. Как он их только не называл: и элита фауны доски, и горбунок, и лошадь, и скакун, и мерин, и кляча. Увидев размен слона на коня, предпринятый Deep Blue на четвертом ходу в партии нью-йоркского матча с Каспаровым в 1997 году, Чепукайтис был в восторге: «Наконец-то компьютер начал понимать что-то в шахматах!»

Одну из своих статей Петросян озаглавил «Дебют на свой вкус, или почему я люблю ход Bg5». Речь шла о дебютных ходах 1.d4 Nf6 2.Nf3 e6 3.Bg5. «Петросян пропагандировал выход слона на третьем ходу, я же предпочитаю делать это на ход раньше», — говорил Чепукайтис и сокрушался, что вывести слона-камикадзе на g5 на первом ходу нельзя по правилам игры. Он называл этот выпад слона «беспородным началом», полагая, что в других дебютах «набивших оскомину табий несть --">