Семен Маркович Дубнов - Новейшая история еврейского народа. Том 3

бесстыдную манеру го­ворить об отечестве без всякого благоговения, как бы вне стоящий, не принадлежащий к этому отечеству». После эмансипации евреи дер­зко пробираются на первые места, «требуют равенства в буквальном смысле, забывая, что немцы — христианский народ, а евреи среди них составляют меньшинство». Отсюда «естественная реакция гер­манского народного чувства против чуждого элемента, занявшего слишком широкое место в нашей жизни». Антиеврейское движение, по наблюдениям Трейчке, охватывает самые разнообразные слои немецкого общества, и все эти голоса протеста сливаются в один крик: «Евреи — наше несчастье!» («Die Juden sind unser Unglück!»). Об отме­не эмансипации, конечно, не может быть речи, но евреи должны оду­маться и решиться стать настоящими немцами вместо того, чтобы «твердые немецкие головы обращать в еврейские». Во второй своей статье Трейчке выражается более откровенно. Цитируя отрывки из «Истории евреев» Греца и усматривая в них притязание на при­знание еврейской национальности внутри немецкой, он воскли­цает: «На такое притязание всякий немец, для которого христиан­ство и народность — святыни, коротко ответит: никогда. Наше государство всегда видело в евреях только религиозное сообще­ство и дало им гражданское равноправие в предположении, что они сравняются (сольются национально) со своими сограждана­ми. Если еврейство потребует признания своей национальности, то рушится правовая основа эмансипации. Для исполнения тако­го желания остается только один путь: выселиться и основать ев­рейское государство где-нибудь за границей. На германской зем­ле нет места для двойной национальности...»

Вся трагическая сущность еврейской проблемы выражена была в этих жестких словах. Ведь формально Трейчке был прав: если бы евреи действительно потребовали признания своей национальности в Германии, они должны были бы лишиться гражданских прав, ко­торые были даны им в предположении их отказа от своей националь­ности. Несправедливо было новое юдофобское нападение, посколь­ку ассимилированные германские евреи искренно считали себя при­надлежащими не к еврейской, а к немецкой нации и всеми силами старались это доказать. Такие духовные националисты, как Грец, составляли редкое исключение среди представителей немецкого ев­рейства, да и сам историк никогда не решался предъявлять требова­ние государственного признания еврейской нации. Трагизм положе­ния был именно в той роковой лжи века, которою обусловливалась эмансипация, в том деспотизме господствующей нации, который счи­тался законным в новой Германии, который допускал насильствен­ное онемечение польской Познани, а евреям запрещал даже считать себя нацией под угрозою лишения гражданских прав...

Из либеральных представителей германской науки первым про­тестовал против новой вспышки юдофобии знаменитый историк Те­одор Момзен. В брошюре «Auch ein Wort über unser Judentum» (1880) он упрекает своего коллегу по Берлинскому университету Трейчке за разжигание национальных страстей в объединенной Германии, но вместе с тем тоже вменяет евреям в священную обязанность раство­рение в немецком народе. Он находит, что немецкие евреи старают­ся исполнять договор об ассимиляции, и возлагает большие надеж­ды на участившиеся браки между евреями и христианами: «В сплаве, из которого формируется германский металл, очень полезна примесь нескольких процентов Израиля». Момзен только недоумевает, поче­му не переходят в христианство те свободомыслящие евреи, которые не признают и своей религии; ведь христианство, убеждает он, обо­значает теперь не то, что прежде: это лишь термин для обозначения европейской цивилизации, и приобщающийся к ней должен хотя бы формально приобщаться к христианству, если не желает занимать двусмысленное положение. «Вступление в великую нацию стоит жертв; эти жертвы приносят и ганноверцы, и гессенцы, и шлезвиг-голштейнцы, сливаясь в единую нацию, и евреи тоже обязаны по­степенно отказываться от своих особенностей, если они не хотят быть «элементом разложения» (Element der Dekomposition)». Иначе не мог говорить историк Древнего Рима, который в своем классическом тру­де осуждал героическую Иудею, бившуюся в когтях римского орла, за то, что она не дала себя поглотить мировому хищнику по примеру других наций Востока.

Наиболее ярким и последовательным идеологом антисемитиз­ма был философ Евгений Дюринг, даровитый слепец с болезнен­ным, --">