Дмитрий Юрьевич Бовыкин - Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1999 гг.

единые цели. В книгах о Консульстве и Империи им также уделяется минимум внимания; сторонники монархии и Людовик XVIII становятся интересны историкам лишь после Реставрации, когда Бурбоны вновь оказываются у власти.

Более или менее подробно упоминают обычно лишь о двух ключевых моментах. Первый - это 1795 г., когда, после объявления о смерти Людовика XVII, его дядя Людовик-Станислас-Ксавье, граф Прованский, провозгласил себя Людовиком XVIII. Взойдя на трон, он опубликовал известную Веронскую декларацию, где изложил общие принципы, на которых должно будет основываться его правление. В том же году эмигранты попытались высадиться на полуострове Киберон, но были разбиты республиканскими войсками под командованием генерала Л. Гоша. 13 вандемьера IV года (5 октября 1795 г.) в Париже вспыхнуло восстание, которое долгое время считали роялистским. Второй раз роялисты выходят на авансцену весной 1797 г., когда противники Директории приобретают значительное влияние в Совете старейшин и Совете пятисот, а республиканцы во главе с Директорией в ответ совершают переворот 18 фрюктидора V года (4 сентября 1797 г.). О том, что делали участники роялистского движения в остальное время между 1794 и 1799 г. читателю большинства книг о Революции, как правило, остается лишь догадываться.

Занимаясь долгое время перипетиями политической борьбы в термидорианском Конвенте, я никак не мог отделаться от ощущения странного разрыва между историческими исследованиями и документами того времени, которые мне доводилось держать в руках. Депутаты Конвента обвиняли своих соратников в симпатиях к монархии, грозили смертной казнью любому, кто потребует восстановления королевской власти. Они были готовы на всё, лишь бы этого не произошло - даже нарушить только что принятую ими после долгих дебатов Конституцию III года Республики (1795). Письма с мест были наполнены сообщениями о роялистах, голосовавших за конституцию ради грядущей победы на выборах. Агенты полиции приходили в ужас от того, что прямо на парижских улицах порою раздавались выкрики: «Да здравствует король!», газеты сообщали о роялистских восстаниях в провинциях и призывали освободить из тюрьмы детей казнённого Людовика XVI.

Но в книгах, посвященных посттермидорианскому периоду, обычно лишь мельком, в паре абзацев рассказывается о том, как роялисты - кучка отщепенцев-эмигрантов - терпят одно поражение за другим, высмеиваются их лидеры и всячески подчёркивается, что весь этот сюжет не заслуживает внимания. Едва ли не нагляднее всего это показывает Е.В. Тарле в своей известной работе «Жерминаль и прериаль»: «Ничто не дает такой картины полного окостенения, духовной и политической смерти, как идеология и психология подавляющей массы роялистов в этом, 1795 г. [...] Они самым искренним образом абсолютно ничего не понимали, ничего не желали понимать в происшедшем землетрясении и, ослепленные классовой ненавистью, надеялись повернуть обратно колесо истории. [...] Всё это был политический бред: даже и ограниченная монархия Бурбонов встретила бы в 1795 г. жестокое сопротивление»{7}. Возникает впечатление своеобразного «боя с тенью»: по данным источников, республиканцы то и дело наносили удары, прилагали титанические усилия, дабы не допустить реставрации монархии, а их противник, если верить историкам, не представлял собой какой-либо серьёзной силы, был жалок и смешон.

Какое-то время я объяснял себе этот парадокс намеренным сгущением красок современниками, использованием призрака роялистской угрозы в собственных политических целях. Естественное заблуждение для человека, выросшего в стране, где стать аргентинским шпионом или троцкистским прихвостнем можно было, не прилагая к этому особых усилий. И всё равно оставалось множество фактов, которые в эту схему не укладывались. Вот «пламенный революционер», дехристианизатор и цареубийца{8} Жозеф Фуше, но не пройдёт и десяти лет, как он одним из первых предложит установить империю, а затем получит герцогский титул. Лицемер и карьерист? Допустим. А аббат Эммануэль-Жозеф Сийес, чья книга «Что такое третье сословие?» немало способствовала подрыву авторитета королевской власти в 1789 г.? Проходит два десятка лет, и он уже сенатор и граф империи. А один из творцов Конституции III года Франсуа-Антуан Буасси д’Англа, сравнивавший Робеспьера с Орфеем, бывший членом Комитета общественного спасения, - он также получает титул графа Империи, а при Реставрации становится --">