Павел Елисеевич Щёголев - Первенцы русской свободы

наблюдение — что же «в этой ложе казалось столь антиправительственным Пушкину?»^[24]. Чутьё исследователя позволило Щёголеву высказать предположение об определённой революционной направленности этой ложи. Вывод Щёголева был подтверждён исследованиями советских историков, установивших, что масонская ложа «Овидий» была связана с Кишинёвской управой Союза благоденствия. Это был тот этап, когда Союз в своей деятельности нащупывал пути распространения своих идей, привлекая новых участников. В этой связи и находятся такие мероприятия, как создание побочной управы «Зелёная лампа», завоевание Вольного общества любителей Российской словесности (отчасти с его «Журналом просвещения и благотворения»), а также Вольного общества по распространению ланкастерских училищ и масонских лож «Овидия» и «Избранного Михаила»^[25]. Вывод Щёголева подтверждается и исследованиями, целью которых было установление состава участников этой ложи. Так, Семевским, в частности, было установлено, что В. Ф. Раевский также являлся членом ложи^[26], что ещё более усиливало позицию Щёголева в определении характера ложи «Овидий».

С полной основательностью можно говорить о том, что в своих предположениях, будь то вопрос характера и роли «Зелёной лампы» или той же ложи «Овидий», Щёголев существенно определил дальнейшее направление исследовательского поиска в этой области.

Пушкинская тема была развита Щёголевым и в его дальнейших работах, освещающих последующий этап жизни и творчества поэта, связанный с временем поражения декабристов и посвящённых взаимоотношениям Пушкина с центральной властью. Щёголев делает верный вывод, что отношение императора Николая I к поэту было определено следствием по делу декабристов, ибо, несмотря на несомненный факт непричастности Пушкина к тайным обществам, имя поэта фигурировало первым в ряду тех, кто был повинен в распространении мятежного духа. И если в ходе следствия членам комиссии не удалось привлечь поэта, обвинив его в принадлежности к тайному обществу, то уж, конечно, они «составили себе определённое и прочное представление о политической неблагонадёжности» и «зловредности политического таланта Пушкина», что сыграло «важную роль в развитии мятежнического настроения декабристов»^[27]. Этот момент политической биографии поэта отмечен и его современниками. Здесь уместно напомнить в высшей степени характерное свидетельство В. А. Жуковского, отмеченное им в письме к Пушкину от 12 апреля 1826 года, что «в бумагах каждого из действовавших (то есть декабристов. — Ю. Е.) находятся стихи твои. Это худой способ подружиться с правительством» (XIII, 257). Ценное наблюдение Щёголева усилило тем самым определяющее влияние свободолюбивой поэзии Пушкина на формирование мировоззрения декабристов. Щёголев отмечает и понимание этой роли следственной комиссией и Николаем I, который «не мог не сознавать, что борьба с вредоносностью художественного слова Пушкина… не могла укладываться в рамки расправ следственной комиссии и требовала иных средств»^[28]. Николай I чётко усвоил взгляд на Пушкина как на «честь и великое сокровище России» (по замечанию Жуковского и Карамзина), а отсюда и соответствующее отношение властей — «Пушкина нужно было поставить в такое положение, чтобы он сам искренне отказался писать против правительства»^[29].

В одной из своих более ранних рецензий Щёголев верно характеризует положение поэта как «историю рабства… — внешнего и внутреннего — в делах литературных и материальных». Щёголев пишет о «гнёте», который давил поэта, ибо власти, инстинктивно боясь «скрытого в Пушкине оппозиционного настроения», установили с этой целью надзор над Пушкиным, чтобы не дать прорваться этому настроению. «Гнёт был удушающий и унизительный, ибо не ограничивался только грубым полицейским надзором, но и унижал человеческое достоинство поэта, и раны, наносимые в этой войне, были не в пример острее и жгучее, чем все другие». Пушкину стоило неимоверных усилий обуздывать себя, но когда для этого не хватало никаких сил, гнёт прорывался, и «поэт… получал выговоры»^[30]. Подобный взгляд на место Пушкина намного отличен от точки зрения официозного пушкиноведения, стремящегося доказать примирение поэта с императорской властью.

Правота позиции Щёголева подтверждается выводами исследования «Пушкин в политическом процессе 1826—1828 гг.»^[31], связанного с --">