Георгий Шторм - Ход слона

Шторм Георгий Ход слона

Георгий Шторм

ХОД СЛОНА

Повесть сия, хотя и в малую долю листа, однако ж многие нарочитые фолианты ловкостью написания превосходит, а также нельзя в разумение взять,

о каких в ней повествуется временах.

СКОРОСТЬ СВЕТА

Ноленц, бактериолог, отодвинул от себя чашку с недопитым кофе.

На третьей полосе "Известий" были разлиты напряжение и тревога: Москву поразил загадочный, летучий и с виду безобидный "грипп".

Симптомы болезни были довольно обычными: резкое повышение температуры, озноб и проливной, как при малярии, пот; но странное ускорение нарушало жизнь организма и работу мысли... Очагом эпидемии являлась Красная Пресня, и подозрение падало на пруды Зоопарка; кроме того, циркулировал слух, что в городе обнаружен подозрительный клещ...

Комната, распахнувшая окна на уровне каменной головы Тимирязева, что у Никитских, была взбудоражена буйным светопадом и медной перебранкой трамвайных звонков.

Ноленц слыл весьма образованным человеком; между прочим, питал склонность к истории и археологии, коллекционировал exlibris'bi и состоял членом "Общества друзей книги", которое изредка посещал...

Дневник происшествий, заверстанный под заголовком: СКОРОСТЬ СВЕТА, отражал тропическую хронику "гриппа" более чем посредственным языком.

Складывая газету, Ноленц машинально отметил внизу под чертой краткое сообщение: "В Зоопарке заболел чесоткой привезенный из Афганистана слон"...

Одиннадцать круглых золотых рыбок в строгом порядке выплыли из стеклянного аквариума часов, всколыхнув пространство волнообразным гулом.

Ноленцу через час предстояло читать доклад в I Университете; предварительно же необходимо было побриться. Он встал, надел шляпу, подхватил пухлый, чрезмерно раздутый портфель и спустился вниз.

Утро было душное, в низких, грозовых тучах. У ворот подслеповатый дворник беседовал с молочницей, исчезавшей в грохоте гулких опорожненных бидонов. Ученый, проходя, услыхал: "А зараза-то, думается мне,- от слона пошла"...

Ноленц вздрогнул. В сознании, выкроенная молнией догадки, проступила газетная заметка. Он ни секунды не сомневался, что напал на след.

Трубный слоновий рев раздался над ухом ученого, покрывая звуковую уличную гамму. На Ноленца угрожающе налезал крапплаковый яркий квадрат; в нижнем его углу сиял щеголеватый номер. На ходу прыгнул в грузно колыхавшуюся машину. Стеклянные створки захлопнулись. "Получите, гражданин, билет!" - сонно промычал разомлевший от жары кондуктор. Ноленц, отчаянно хватаясь за летавшие гуттаперчевые кольца, протискался к выходу. Спустя три минуты он входил в Зоопарк.

В эти дни рдевшие ярким песком дорожки были почти безлюдны. Озеро, залитое из предосторожности нефтью, пестрело маслянистыми волокнами радужных пятен. Долгоносые пеликаны и нежно-розовые фламинго, не смея войти в воду, томились на берегу.

Ноленц торопился; от волнения его слегка знобило.

Взгляд его бился о прутья клеток, уносясь в глубь парка, где помещался слон.

Филин смотрел на ученого медными, невидящими глазами. Орел-могильник казался похожим на простуженного императора, он был жалок и зол; для полного сходства с двуглавым ему не хватало лишь второй головы.

В обезьяннике кричали долгохвостые игруны. Тюленьзеленец умильно выпрашивал рыбу. Белый полярный медведь выставил из бассейна голову мутно-зеленого, ледяного цвета и отряхнулся. Над ним загорелась радуга.

Хищники спали. Только в одной из клеток беспокойно прядал переливно-крапчатый барс.

Трубный пронзительный рев страдающего животного потряс воздух. Сердце Ноленца забилось. Обогнув площадку со страусами, он взбежал на пригорок. Небольшая группа людей окружала бетонированную изгородь; за нею дымчато-сизым холмом возвышался слон.

Столбообразные ноги и все тело животного обвивали толстые морские канаты, концы которых были закреплены вокруг железных рельс. Время от времени канаты натягивались, и рельсы гнулись и звенели. Слон яростно тер хоботом лобные бугры и тонко-складчатую, морщинистую кожу. Несколько парковых служителей окатывали его из шлангов водой.

Это был очень старый самец с поротым левым ухом и неловко отпиленными бивнями. Его когда-то белая кожа приняла от времени аспидно-голубоватый цвет.

Щелeвидные, налитые кровью глаза лежали глубоко в орбитах, полузакрытые веками, а в маленьком влажном зрачке вспыхивал совершенно человеческий гнев.

Седой --">