Марион Мелвиль - История ордена тамплиеров (La Vie des Templiers)

Марион Мельвиль. ИСТОРИЯ ОРДЕНА ТАМПЛИЕРОВ

Предисловие

Может показаться дерзостью еще одно обращение к сюжету, уже привлекавшему внимание многочисленных авторов и послужившему темой самых различных дискуссий. Намереваясь представить историю ордена Храма в новом свете, я дала тамплиерам возможность высказаться самим, с помощью их устава и статутов, картулярия и собрания булл, их писем (более многочисленных и поучительных, чем можно было бы предположить) и сочинений их друзей. Таким образом, данное исследование основывается целиком на современных событиям документах. И если порой может показаться, что я составила защитную речь pro domo, то это потому, что тамплиеры здесь отстаивают свое собственное дело.

Изучая устав ордена тамплиеров, я избегала описания истории крестовых походов, излишнего после превосходного труда Груссе: рассматриваются лишь события, прямо связанные с храмовниками, прочие факты, не менее знаменательные для Святой Земли, остаются в стороне.

Моими главными источниками были «Устав ордена Тамплиеров», изданный А. де Кюрзоном для Общества Истории Франции в 1886 г., рукопись которого находится в Национальной библиотеке в Париже; «Собрание булл» — манускрипт из коллекции маркиза д'Альбона, ныне также хранящийся в Национальной библиотеке; «Картулярий ордена», опубликованный в 1913 г.; «Собрание историков крестовых походов»; «Латинская Патрология» и «Папские регистры». «Библиография ордена Тамплиеров» Дессюбре и «Введение к рукописному картулярию ордена Тамплиеров» Леонара помогли мне ценными материалами, так же как и «Досье по делу тамплиеров» Лизерана.

Часть первая

ГЛАВА I. Собор в Труа

Прежде всего мы обращаемся ко всем, кто гнушается быть ведомым своими собственными изволениями и, желая с истинной храбростью послужить рыцарству Вышнего Царя, усердно жаждет облечься и облекается навеки в преблагородные доспехи повиновения. И мы призываем вас — вас, кто до сей поры принадлежал к мирскому рыцарству, к коему Иисус Христос не имеет никакого отношения, но которое вы избрали лишь ради мирского благополучия, — последовать за теми, кого Бог выделил из множества обреченных на погибель, предназначив в своем милосердии к защите Святой Церкви, и поспешить присоединиться к ним <…>

Нам споспешествуют Господь Бог (Damedieu) ^{1} и Повелитель наш Иисус Христос, который из Святого Града Иерусалима призвал к Себе друзей Своих, двинувшихся в путь из Франции и Бургундии, кои ради нашего спасения и возвеличения веры истинной не прекращают приносить угодную Богу жертву — свои души.

Итак, ко всеобщей радости и всеобщему братству, молитвами магистра Гуго де Пейена^[1], коим милостью Божией положено начало вышеназванному рыцарству, мы собрались в Труа из разных провинций по ту сторону гор на праздник господина нашего святого Илария ^{2} в год от Воплощения Христова 1128, в девятую годовщину возникновения вышеупомянутого рыцарства. И об обычае и установлении рыцарского ордена мы услышали на общем капитуле из уст названного магистра, брата Гуго де Пейена. И, сознавая всю малость нашего разумения, мы то, что сочли за благо, одобрили, а то, что показалось неразумным, отвергли.^[2]

Свечи и лампады, зажженные в этот день святителя Илария — 14 января 1128 года — в соборе Труа с раннего утра, освещали серьезные и благочестивые лица и одеяния аббатов и епископов в митрах, плащи рыцарей, созванных на Собор; между тем писец собрания, Жан Мишель, «смиренно записывающий решения, кои они изрекут и вынесут»,^[3] скользил гусиным пером по пергаментному свитку.

Два архиепископа — Реймсский и Сансский, десять епископов, семь аббатов, ученые клирики — мэтры Фуше и Обери Реймсский — со множеством прочих лиц, «о которых, — говорит Жан Мишель, — трудно было бы рассказать»,^[4] собрались в Труа. Возглавлял Собор кардинал-легат Матвей Альбанский, но истинным авторитетом для Собора был Бернар Клервоский, ибо собрание состояло почти целиком из его друзей, учеников и ревностных последователей.^[5]

Нет ни малейшей надобности говорить здесь о жизни или трудах св. Бернара, мистика и эрудита, государственного мужа и «Божьего человека». Его призвание дало о себе знать с отроческих лет, и власть над душами людей становилась со временем все более неотразимой. В двадцать --">