Жан Маркаль - Ренн-ле-Шато и тайна проклятого золота

Жан Маркаль «Ренн-ле-Шато и тайна проклятого золота»

Путь вверх и вниз — один и тот же.

Гераклит

Часть первая МЕСТА, ОКУТАННЫЕ ТАЙНОЙ

Глава I КАМЕНИСТЫМИ ПЫЛЬНЫМИ ДОРОГАМИ

Тенистые уголки живописного края, древние города Лиму или Але, причудливые извивы реки, огибающей высокие скалы, — все это встретит путешественника, решившего отправиться из Каркасона в высокогорную долину Од. Наш путник, очарованный увиденным, пока что не догадывается, что наверху, на самом плато, куда ему предстоит подняться, от этого великолепия не останется и следа. После Куизы, обосновавшейся в том месте, где река Од вбирает в себя воды Сальсы, он может отправиться в Кийан, а далее дорога уведет его к замкам «на краю бездны», как сказал бы Андре Бретон. Крепости эти часто называют «катарскими», поскольку страна, в которой очутился наш путешественник, породила на свет тех, кого окрестили «дуалистами», «еретиками» и «альбигойцами». Дорога от Куизы к Кийану, «привратнику» катарских замков, — это южное направление. Но выбор пути зависит прежде всего от того, что привело путника в этот край: желание отыскать золото Святого Грааля — или же найти золото Дьявола… Ведь от Куизы можно повернуть и на восток. Тогда, пройдя по долине Сальсы, наш странник поднимется по крутой дороге, которая приведет его на плато, в самое сердце скал. И вот тогда, сквозь завесу потревоженной им вековой каменной пыли он увидит, как «на краю бездны», к западу от него, возникнет странная деревня, едва отличимая от окружающего ее камня, — деревня Ренн-ле-Шато.

«Дорога длиною в полвека» — таким для меня был путь в эту окситанскую деревушку, затерянную в Корбьерах. Говоря откровенно, долгое время я не подозревал о ее существовании. Не знал я и о том, что похожее имя носит другая деревня, спрятанная в глубине долины по соседству с Ренн-ле-Шато: Ренн-ле-Бен. Для меня слово «Ренн» означало лишь один из главных бретонских городов, основанный в устье Иль и Вилен: в нем я бывал гораздо чаще, чем в далеком департаменте Од, граничащем с землями древнего Руссильона, чье французское имя, вызывающее в памяти образ огненного солнца, стерло из нее предшествующее, «чужеродное» название — Каталония.

В детстве этот топоним — Ренн — не давал мне покоя: для меня он был прочно связан с рассказами о лопарях, которые живут на бескрайних равнинах Севера и охотятся на северных оленей («renne»). В те годы я наивно спрашивал себя, «чем же ворон похож на письменный стол»: что общего между этими животными, которых я представлял себе похожими на наших лесных оленей, и бретонским городом, точнее, его вокзалом, на котором задерживался наш поезд, уносивший меня к Броселианду. Когда ребенок пытается истолковать то или иное явление окружающей его действительности, желая непременно докопаться до сути, его воображение способно на многое. Его сознания еще не коснулась социокультурная цензура, и он не задумываясь соединяет несоединимое, с легкостью отметая границы разумного. На месте вокзала Ренна мне виделась заснеженная равнина, по которой проносились тени-призраки — они преследовали легконогих оленей, уносившихся к горизонту, затерянному во мраке полярной ночи. Это было время паровых локомотивов: их тяжелые вздохи наполняли пространство Реннского вокзала — и мне чудилось, что я слышу судорожное дыхание затравленного животного и вижу пар, вырывающийся из его ноздрей… Я никогда не любил охотников. Не люблю я их и поныне. Убивать животных в моем представлении равносильно преступлению. Я никогда не понимал, какое удовольствие можно получать, стреляя в кроликов, куропаток илиланей, не причинивших никому вреда, — на мой взгляд, это граничит с садизмом. К сожалению, эти беззащитные звери и птицы до сих нор служат мишенью тем людям, которые уверены, что мужественность — это синоним жестокости. Довольно, не стоит говорить об этом. Я могу оправдать человека, когда он защищается от хищного зверя или ядовитого пресмыкающегося. Я могу понять, что в некоторые периоды человеческой истории (например, во время ледникового периода) человек убивал животных для того, чтобы прокормить себя и свой род, чтобы выжить. Но как можно понять или оправдать истребление животных, затеянное ради вящего удовольствия некоторых привилегированных персон? Все зависит только от человека… Я бы привечал всех --">