Яков Аркадьевич Гордин - Дуэли и дуэлянты: Панорама столичной жизни

не было. В октябре двадцатого года из-за пустячной ссоры за бильярдом он вызвал сразу брата генерала Михаила Орлова, уланского полковника Федора Орлова, потерявшего ногу в одном из сражений 1813 года, и своего приятеля Алексеева, тоже некогда лихого кавалерийского офицера. Ссору погасили благоразумие Орлова и Алексеева и старания Липранди.

«Однажды, — вспоминал Липранди, — в разговоре упомянуто было о каком-то сочинении. Пушкин просил достать ему. Тот с удивлением спросил его: „Как! вы поэт и не знаете об этой книге?!“ Пушкину показалось это обидно, и он хотел вызвать возразившего на дуэль». Было это в марте двадцать первого года.

И. П. Липранди

Акварель Г. Геда. 1820-е гг.

В марте двадцать второго он в разговоре с одной кишиневской дамой предложил себя в качестве дуэльного бойца — мстителя за обиду, которую кто-то ей нанес. После довольно грубого отказа дамы, изумленной этим предложением, он вызвал на поединок ее мужа, а когда тот отказался, дал ему пощечину.

Дуэльные ситуации были его стихией. Все, кто наблюдал его у барьера, говорили о его благородном и деловитом хладнокровии в эти минуты.

Вельтман: «Я… был свидетелем издали одного „поля“, и признаюсь, что Пушкин не боялся пули точно так же, как и жала критики. В то время как в него целили, казалось, что он, улыбаясь сатирически и смотря на дуло, замышлял злую эпиграмму на стрельца и на промах». (Вельтман говорит о двух известных ему «полях» — поединках — Пушкина, состоявшихся в летних садах под Кишиневом. Один — с Зубовым. Противник во втором нам неизвестен.)

Имеются два свидетельства — Даля и Александра Тургенева — о каком-то поединке Пушкина в Одессе, окончившемся бескровно.

Липранди, герой нескольких войн и поединков, точно и сжато очертил характер Пушкина-дуэлянта: «Я знал Александра Сергеевича вспыльчивым, иногда до исступления; но в минуту опасности, словом, когда он становился лицом к лицу со смертию, когда человек обнаруживает себя вполне, Пушкин обладал в высшей степени невозмутимостью, при полном сознании своей запальчивости, виновности, но не выражал ее. Когда дело дошло до барьера, к нему он являлся холодным, как лед. На моем веку, в бурное время до 1820 года, мне случалось не только видеть множество таких встреч, но не раз и самому находиться в таком положении, а подобной натуры, как у Пушкина, в таких случаях я встречал очень немного».

Что же это было? Неумение ценить свою и чужую жизнь? Гипертрофированное самолюбие?..

В июле двадцать первого года после несостоявшейся дуэли Пушкин писал своему противнику письмо, которое можно считать манифестом, энциклопедией его дуэльных представлений тех лет.

Карикатура на Дегильи

Рисунок Пушкина. 1821 г.

«К сведению г-на Дегильи, бывшего французского офицера. Недостаточно быть трусом, нужно еще быть им в открытую.

Накануне паршивой дуэли на саблях не пишут на глазах у жены слезных посланий и завещания; не сочиняют нелепейших сказок для городских властей, чтобы избежать царапины; не компрометируют дважды своего секунданта^[1].

Все, что случилось, я предвидел заранее и жалею, что не побился об заклад.

Теперь все кончено, но берегитесь.

Примите уверение в чувствах, какие вы заслуживаете.

6 июня 1821. Пушкин.

Заметьте еще, что впредь, в случае надобности, я сумею осуществить свои права русского дворянина, раз вы ничего не смыслите в правах дуэли».

Дворянин не имеет права уклоняться от дуэли. И дворянин имеет неотъемлемое право на дуэль. «Осуществить свои права русского дворянина» — заставить противника выйти на поединок.

Дворянин не имеет права вмешивать государство — городские власти — в дуэльные дела, то есть прибегать к защите закона, запрещающего поединки.

Дворянин не имеет права опускаться на недворянский уровень поведения. Опускаясь на подобный уровень, он лишает себя права на уважительное, хотя и враждебное, поведение противника и должен быть подвергнут унизительному обращению — побоям, публичному поношению. Он становится вне --">