Михаил Леонидович Серяков - Забытый прародитель человечества

время правления их хозяина, относится именно к языческой эпохе. Поскольку в восточнославянском эпосе время действия богатырей обычно приурочивается к правлению Владимира Красное Солнышко или более поздним временам, предание, называя Боя сильнейшим богатырем, особо оговаривает, что он правил еще в языческие времена, чем относит нашего князя-охотника к древнейшему поколению богатырей. В какой-то степени его можно сопоставить с былинным Святогором, если просто исходить из дошедших до нас текстов былин, не предпринимая их детального анализа, выявляющего подчас весьма архаические пласты в образе того или иного богатыря. Понятно, что это сопоставление достаточно относительное и характеризует лишь то место, которое Святогор и Бой, как представители более раннего поколения героев, занимают по отношению к богатырям киевского цикла. Объединяет их в какой-то степени и то, что дошедшие до нас фольклорные тексты крайне скупы на биографии как одного, так и другого персонажа и, в отличие от богатырей киевского цикла, не приписывают им подвигов в деле защиты родной земли. Обращает на себя внимание и то, что подобно тому, как Святогор появляется в былинах в основном в связи с Ильей Муромцем, так и в белорусском предании Бой упоминается во многом в связи с установлением культа своих собак, ставшего не совсем понятным уже в XIX в.

Обе эти собаки фигурируют и в другой легенде белорусов, посвященной уже непосредственно происхождению народа, записанной в 1820—1840-х гг. на территории белорусского Подвинья: «Когда-то еще мир только начинался, так ничего нигде не было. Везде стояла мертвая вода, а среди воды торчал то ли камень, то ли еще что. Один раз Перун как разыгрался и давай швырять стрелы в этот камень. От его стрел выскочили три искорки: белая, желтая и красная. Упали те искорки на воду; с этого вся вода замутилась, и мир замутился, как тучи. Но через некоторое время, как все просветлело, ясно стало — где вода, где земля. А чуть позже завелась и всякая жизнь — ив воде, и на земле. И леса, и травы, и звери, и рыбы, а после и человек завелся: или он пришел откуда или вырос тут. Потом он стал заводить свои человеческие порядки. Долго ли он так жил или коротко, но имел он уже свою усадьбу, имел много жен, а еще больше детей. Было ему имя Бай. А как пришел час его смерти, тогда созвал он своих сыновей и разделил все имущество. Только одного сына забыл. Тот в это время был на охоте, и с ним были любимые собаки отца Ставры и Гавры. Звали этого сына Белополь. Вскоре после смерти отца вернулся Белополь с охоты. А братья ему говорят:

— Вот отец разделил среди нас все свое имущество, а тебе он завещал своих собак и еще сказал, чтобы ты пустил их на волю: одну — в правую сторону, а вторую — в левую; сколько они земли обегут за день, так эта вся земля твоя будет.

Вот пошел Белополь и поймал двух птиц, прилетевших одна с южного моря, другая с западного. Пустил одну птицу на юг, да и говорит одной собаке:

— Бери!

Пустил вторую на запад и говорит второй:

— Хватай!

Как полетели эти птицы: одна в одну сторону, вторая в другую… Как побежали собаки за птицами, так даже земля задымилась… Как пошли те собаки, так и до сих пор не вернулись, а по их следам две реки протянулись, в одну сторону пошла Двина, в другую сторону — Днепро. Вот на этих просторах Белополь и начал селиться да заводить свои порядки. У этого Белополя от разных жен его развелись разные племена под названием белорусы. Они и теперь там ходят, земельку пашут и жито сеют»^{4}.

Данная легенда ценна тем, что прямо называет охотника, хозяина двух собак, в качестве прародителя белорусов. Имена обоих собак указывают, что перед нами один мифологический персонаж, что Бой и Белополь — одно и то же лицо. Естественно возникает вопрос, как же звали первопредка белорусов на самом деле. Поскольку в первом предании говорится лишь об одном богатыре Бое, можно предположить, что раздвоение прародителя народа на отца и сына во втором тексте произошло сравнительно недавно. Об этом говорит и само имя Белополь, перекликающееся с названием Белоруссии, которое, как известно, появляется достаточно поздно и впервые встречается в стихотворении австрийского поэта П. Зухенвирта, посвященном памяти умершего на востоке в 1360 г. рыцаря. Очевидно, фигура Белополя появилась в рассказе лишь тогда, когда самоназвание «белорусы» достаточно распространилось среди этой части восточных славян и --">