Павел Викторович Норвилло - Психологические критерии исторической достоверности

объяснения наблюдаемого парадокса герр Бауман предлагает тезис, звучащий – в вольном русском переводе с неизвестного оригинала – примерно так: если про предводителя карфагенян нельзя сказать, будто он не ведал, что творил, и в то же время, говоря опять-таки словами героя книги, “он всё время побеждал, но война продолжалась”, то это значит, что продолжение войны входило в планы Ганнибала Барки либо, как минимум, не противоречило этим планам. А уже дальше, переходя от средств логики к средствам литературы, рисует Ганнибала человеком, который не просто “понимает войну лучше всех”, но именно любит войну, живёт ею и своей ненавистью к Риму, как говорится, дышит полной грудью только среди битв, трудов и опасностей, крови и смерти, и, дабы не потерять это ощущение полноты жизни, готов длить войну до бесконечности.

Принципиальная схему рассуждений Ганса Баумана является столь характерной, что её стоит воспроизвести более детально.

Итак, посылка 1: не в духе полководцев такого масштаба, как Ганнибал, упускать из виду, что подавлению сопротивления противника и достижению победы много способствует ликвидация организационного центра сопротивления.

Вывод: если Ганнибал понимал политическое и стратегическое значение Рима и тем не менее, добившись не просто разгрома, а практически полного уничтожения противостоящей армии, всё же не пошёл на столицу римского государства, – чего, кстати сказать, ожидали и к чему готовились прежде всего сами римляне, – то это значит, что существовали какие-то дополнительные обстоятельства, препятствовавшие попыткам немедленно, по горячим следам, нанести Риму окончательное поражение.

Посылка 2: не просматривается никаких внешних сил, никаких объективных причин, мешавших карфагенянам добить своего врага, в частности, непосредственно после победы у Тразименского озера.

Вывод: если отпуск Рима на покаяние совершался в отсутствие каких-либо серьёзных объективных препятствий для его окончательного разгрома, то это значит, что у Ганнибала, являвшегося на тот момент хозяином положения, имелись какие-то внутренние, субъективные причины, удержавшие его от попыток учинить таковой разгром.

Предлагаемое объяснение: Ганнибал не стал добивать Рим, когда это было удобнее всего сделать, ровно для того, чтобы не наступил мир, чтобы продолжалась война, и он, Ганнибал Барка, имел бы возможность исполнять свою клятву в вечной ненависти к Риму в наиболее, со своей точки зрения, полноценной форме – убивая римлян на поле боя. (Истреблять гражданское население, а также побеждённых и сдавшихся не позволяли, во-первых, неписаный, но в то время ещё в основном соблюдавшийся кодекс воинской чести, а во-вторых, господствовавший в Средиземноморье рабовладельческий способ хозяйствования, требующий везде, где возможно, заменять немедленное убийство медленным.)

*     *     *

Сравним с этой схемой один из фрагментов творческого наследия многократно и, правду сказать, не всегда несправедливо критиковавшегося В. С. Пикуля.

Итак, в том, что “потемкинские деревни” были “потемкинскими деревнями”, то есть попыткой изобразить благополучие и процветание там, где их и в помине не было, никто ни минуты не сомневался; не сомневался потому, что … – далее по тексту. В. С. Пикуль, ознакомившись ближе с обстоятельствами дела и личностью Григория Александровича Потемкина, усомнился. Плоды этих сомнений изложены в теперь уже широко известном романе “Фаворит”, но всё же здесь стоит воспроизвести их основные моменты.

Так вот прежде всего В. С. Пикуль разводит в этой проблеме собственно “деревни” из домов в одну раскрашенную стену и реальные населённые пункты, лихорадочно приводившиеся в порядок перед прибытием императрицы, и замечает по сему поводу, что прибираться – будь то в доме или городе – в ожидании гостей, тем более высоких, суть дело самое обычное и естественное. (К чему можно добавить, что, даже считая наведение внешнего лоска перед прибытием столичного начальства злостным показушничеством, всё же некорректно связывать это явление с именем Г. А. Потемкина, ибо сия славная российская традиция сложилась задолго до него.) Что же касается “потемкинских деревень” в узком смысле, то здесь автор рассуждает так:

Посылка 1: не в духе государственных деятелей такого масштаба, как

--">