Мария Эджуорт - Прусская ваза

Разве нельзя найти счастия в Берлин?

— Ах, могу ли забыть о моем отце, о моей матери! Во мне одной находили они утешение при старости! Могу ли забыть о том, что делало мое счастие, что было для меня драгоценно, что я потеряла и, может быть, потеряла навеки?

— Ах, милостивый государь! — шепнул один ремесленник, сидевший с Софиею рядом. — Она оставила в Саксонии жениха; их разлучили почти накануне свадьбы.

— Для чего же ее жених не последовал за нею в Берлин? — спросил Ланицкий.

— Он здесь, милостивый государь, но он скрывается. Бога ради, не сказывайте об этом никому! Вы будете причиною великого несчастия.

— Но для чего же он скрывается?

— Королю не угодно, чтоб София с ним виделась и за него вышла замуж. Вам известно, милостивый государь, что многие из наших саксонок насильно были выданы за прусаков. София Мансфильд досталась на часть одному солдату, который обещает пожаловаться королю, если по истечении месяца не будет она его женою. А надзиратель каждой день бранится на нее за то, что она ленива и слишком задумчива: он также хочет довести это до сведения королевского. Бедная девушка сама ищет своей погибели; мы несколько раз советовали ей перемениться, но все наши увещания напрасны: она ничего не слышит, сидит по целым дням поджавши руки, потупив голову, смотря на кисть… жалко ее видеть! Но делать нечего; воля королевская должна быть исполнена!

— Исполнена! — воскликнул Ланицкий, и глаза его засверкали. — И тогда исполнена, когда она безрассудна, когда она противна справедливости, человечеству…

Он опомнился, замолчал, но слова его были замечены предстоявшими. Софиино лице оживилось, она упала к ногам Ланицкого и воскликнула:

— Милостивый государь! Будьте моим защитником! Вы сострадательны; вы, конечно, имеете доступ к королю: осмельтесь сказать ему обо мне одно слово! Избавьте меня от этого ужасного супружества!

Англичанин и другие посетители подошли в это время к Ланицкому; София встала и села опять за свою работу. Ланицкий, тронутый во глубин души, схватил англичанина за руку и потащил его за собою из комнаты.

— Так, мой друг, воскликнул он с горестию, Фридрих тиран! Но каким средством спасти его жертву?

— Благоразумием, осторожностию, Ланицкий! — отвечал молодой Альберт, его друг, который с ним вместе осматривал фабрику.

— Благоразумием! Осторожностию! Средство малодушных и робких; я избираю решимость и мужество!

— Но разве не могут он быть действительны вместе и в одно время?

— Не знаю! И на что мне знать? По крайней мере не чувствую никакого желания разбирать эту материю по правилам твоей остроумной логики, которую предпочитаешь всему на свете!

— Кроме тебя, однако, Ланицкий! Потому что позволяю тебе бранить мою логику сколько тебе угодно!

— Впрочем, такое предпочтение весьма естественно: твое оружие — перо, а мое — шпага! Из этого следует, что язык твой не всегда может быть мне понятен!

— Не знаю, Ланицкий! Но уверяю тебя только в том, что я готов служить тебе своим оружием всякой раз, когда потребуют того твоя честь, твоя выгода, твое спокойствие.

Ланицкий посмотрел с нежностию на Альберта и подал ему руку.

— Альберт! — сказал он с чувством, — какое счастие иметь подобного тебе друга! Всякой день матушка говорит мне, что я должен благодарить судьбу за то, что она меня с тобою соединила: просвети же меня своим благоразумием — покажи мне самое верное средство спасти эту несчастную! Не могу равнодушно подумать о ее погибели!

— Напишем от имени Софьи просьбу и подадим ее королю: ты знаешь, что он читает все представляемые ему бумаги сам и тотчас дает на них решение.

Просьба в минуту написана и подана Фридриху; Альберт и Ланицкий с великим нетерпением ожидали его приговора.

Фридрих во время пребывания своего в Потсдаме очень часто проводил вечера у графини Ланицкой, остроумной, прекрасно воспитанной и лучшего тона женщины. В доме ее собирались самые знатные люди Пруссии и между прочими некоторые французские писатели, находившиеся в то время при дворе Фридриха; Король, чрезвычайно любезный и приятный в обхождении, оживлял своим присутствием это общество, где все забывали, что он монарх, и видели в нем обходительного, простого, веселого человека.

Дни через два по представлении Софииной просьбы Фридрих приехал по обыкновению своему к графине Ланицкой на вечер. Все разговаривали; Король молчал. Вдруг, --">