Олеся Булатовна Луконина - Степанов и полудница (СИ)

  Перед Степановым невесть откуда возникла женщина.

  Она стояла и спокойно ждала, когда он подойдёт.

  Стояла прямо на месте преступления: на самом краю ржаного поля, где рожь была примята ножищами деревенских дуралеев, доставивших найденный труп в городскую больницу и в процессе погрузки затоптавших все возможные следы преступника.

  "Рост метр шестьдесят три - метр шестьдесят пять, вес около шестидесяти килограммов, возраст - двадцать восемь-тридцать лет", - привычно определил Степанов, растерянно уставившись на женщину.

  Особые приметы?

  Красивая.

  На ней было надето странное платье, почти музейный экспонат: белое, вроде как льняное, с красными узорами по вороту и по обшлагам пышных рукавов. Распущенные волосы пшеничной волной падали на узкие прямые плечи и спину. Руки она скрестила на высокой груди.

  - Гражданка, что вы здесь делаете? Предъявите документы!

  Произнеся эту фразу, Степанов тут же спохватился, что не представился, как положено, и закончил торопливой неловкой скороговоркой:

  - Оперуполномоченный Степанов, городской убойный отдел.

  Фраза стала совершенно идиотской.

  Степанов и так чувствовал себя идиотом под пристальным, чуть удивлённым, чуть насмешливым взглядом серых, как дождливое небо, глаз этой женщины. Потным, запыхавшимся идиотом с ярко-красной полосой на лбу от фуражки. Да и вся рожа у него, наверное, была ярко-красной, словно китайский фонарь. Степанову не нужно было смотреть на себя в зеркало, чтобы понять это.

  Зачем он надел форму, спрашивается? Чтобы выглядеть солиднее перед деревенскими, что ли? Чтобы те не подумали, что он, Степанов, - совсем сопляк, недавний стажёр? Ну вот, теперь фургон натирал ему лоб, ворот форменной белой рубашки - шею, а сама рубашка пластырем прилипла к спине. Степанов, бесспорно, выглядел солидно - как раскалённый кирпич. Он почти не сомневался: если ему сейчас плеснуть в лицо водой, она зашипит и испарится.

  Взгляд этой женщины был как колодезная вода - прозрачным и холодным. И сама она казалась свежей, словно и не стояла рядом с истекавшим потом Степановым под пронзительно-голубым, ослепительно сиявшим небом.

  - Под голубыми небесами великолепными коврами, блестя на солнце, снег лежит, - зачем-то продекламировал Степанов и в ужасе запнулся. Что за дела? Что он метёт?! Не иначе, как ему и вправду башку сквозь фуражку напекло!

  - Здесь совершено преступление, - невнятно пробубнил он, отчаянно мечтая оказаться в снежном сугробе.

  Нагишом.

  Выпрыгнув прямо из старой приземистой баньки вместе с этой статной неулыбчивой красавицей, похожей на валькирию.

  Блин, да у него и впрямь солнечный удар! О чём он только думает?!

  - Здесь был найден труп, - отчеканил Степанов, тщетно пытаясь обрести ту бодрость, с которой он поутру вместе с Муращенко и Трегубовым садился в "хонду" Муращенко, чтобы выехать в это чёртово Ново-Ебуново.

  То есть в Ново-Воронково.

  Трегубов и Муращенко сразу после приезда принялись производить в селе следственные действия, как они это называли, то есть корешиться с местной администрацией и устраиваться на постой, а Степанов, слишком молодой и рьяный, поспешил сюда, на край ржаного поля.

  - Труп не местного жителя, - уточнил Степанов, хотя женщина ни о чём его не спрашивала и вообще до сих пор не произнесла ни единого слова. - А вы местная? Живёте здесь? Или дачница?

  "Что ты тут делаешь вообще, Степанов? Опрашиваешь потенциальную свидетельницу? - с тоской подумал он. - Она же какая-то... глухонемая! Ты

--">