Наталья Васильевна Рыжкова - Миссия (СИ)

назад королю Яну нанести империи такое поражение, мне - босняку не подняться бы никогда. Но правда, и женитьба помогла: тесть мой очень важный человек - поддержал меня в свое время. А более всего ко мне милостив Аллах, только его волей супруга моя несказанно прекрасна! И до сего дня складывалось все чудесным образом, а тут этот шпион!

 Сулейман-паша поморщился то ли от упоминания о своих неприятностях, то ли от вида давешнего евнуха - его рыхлая согнувшаяся фигура выросла чуть позади небольшого фонтана.

 - Ох, в следующий раз приму вас в беседке для послов, там домашним появляться не дозволяется, - вздохнул визирь и громко спросил:

 - Чего тебе, несчастный? Зачем беспокоишь меня - говори!

 Говорили визирь и евнух по-турецки, но Иван Лисица уже немного поднаторел в местном наречии, а Никита Алексеев и вовсе владел им свободно.

 - Мой господин, прости меня недостойного, но госпожа Тангюль хочет проведать родственника. Ее доброе сердце разрывается от горя, и она желает облегчить страдания несчастного, отнеся ему кувшин шербета, - визгливый голос евнуха разносился по всему саду.

 Сулейман-паша оглянулся на верного помощника. Тот нахмурился и придал себе важный вид.

 - Негодяй не заслуживает даже обглоданной собачьей кости, не то что угощения со стола самого господина! Но госпожа Тангюль... - кетхюда опустил глаза и почтительно сложил ладони.

 Сулейман-паша повернулся к евнуху:

 - Хорошо, но пусть идут только она и Нурай, и ты с ними. Никому не говори об этом, понятно? - голос визиря приобрел каменную твердость. 'Ей-ей, слову этого человека можно верить, если только...' - додумать до конца у Никиты не вышло.

 - Но, господин... - теперь голос евнуха звучал еще пронзительнее. - Я не могу...

 -Что-о-о? - Сулейман-паша чуть привстал с ковра. - Я терплю тебя только потому, что ты прибыл из дома моего дорогого тестя. Не смей мне перечить!

 Евнух еще ниже согнулся и, дрожа, попятился назад. Никита Алексеев, сидевший по левую руку визиря - ближе к небольшой аллее за фонтаном - заметил, что евнух суетливо поправляет тюрбан пухлой рукой.

 Наконец, после ухода евнуха визирь обратился к делу Посольского Приказа, слушая русских послов. Кетхюда, стоя позади, ловил каждое слово, чтобы потом не ошибиться в бумагах. Иван Лисица передал мнение гетмана, и дело двигалось, судя по удовлетворенному лицу Сулеймана-паши, к благополучному для посланников исходу. Но тут их беседа прервалась отчаянным криком:

 - Господин, заключенный умер! Наша вина - не доглядели! - на колени перед визирем упал стражник.

 Сулейман-паша тут же вскочил и, сжав кулаки, впился взглядом в тюремщика.

 - Не может быть! Как это случилось?

 Стражник трясся от ужаса и молчал, уткнувшись лицом в землю. Визирь прошипел:

 - С тобой позже разберусь. Веди! - И немедленно удалился, сопровождаемый кетхюдой, оставив посланников среди благоухания роз.

 - И что теперь делать? Уйти? - спросил недоумевающий Лисица.

 Подьячий подумал и покачал головой.

 - Мы не выразили визирю своего почтения... Конечно, при таких обстоятельствах...Но, полагаю, он пришлет кого-нибудь, чтобы нас проводили. - Потом, помолчав и оглянувшись по сторонам, добавил, - Ох и странные дела тут творятся.

 - В толк не возьму: великий визирь, а взял и поведал нам о шпионе! Видать, что-то у него на уме... - Лисица в посольских премудростях искушен не был, но за время путешествия с подьячим кое-что начал понимать.

 - На уме-то у него мир с нами, а еще он знает, что несколько лет назад моя миссия в Вене потерпела неудачу. Сейчас османы не в том положении, чтобы пренебрегать государями московскими. Вот визирь и дал нам понять, что 'враг моего врага - мой друг'.

 Хотел Лисица еще о чем-то спросить Никиту, но помешало возвращение визиря. Выглядел Сулейман-паша обеспокоенным, даже сбитым с толку. Слуги

--">