(lReine / Reinneke) - Закрой за мной дверь (СИ)

покачал головой, взял Сороку за плечи и буквально вытолкнул на мороз.

— Вот, что. Дуй-ка, ты, братец, к Бухарику домой. Осмотрись, потрогай, пощупай там. Может, нащупаешь ниточку. А я этого домой отвезу, а то всю дорогу ныть будет.

— Нет! — истерично крикнул Дени, — пусть мне кто-нибудь объяснит, какого мать вашу здесь происходит! О чем вы говорили, что это вообще…

— Безумие, — задумчиво протянул Гриф. Протянутая назад рука Дени указывала на вывеску «Хозтовары» там, где пять минут назад переливалась всеми цветами радуги неоновая вывеска «Пещеры».

На скучной серозеленой табличке значилось «с 9 до 18». Седая бабка в засаленном халате открыла крашенную дверь и выплеснула всей четверке под ноги грязную воду из полового ведра.

— Пошли отсюда, — сварливо крикнула она. — Закрыто! Видите, до 18! Глазенки залили, теперь ходют…

Бетонные коробки будто схлопнулись, сплющив и похоронив «Пещеру» с ее народцем, словно ее и не было.

Айзек тронул Сороку за плечо.

— Я с тобой поеду, помочь. Смотри, вон такси.

Комментарий к 3 Шаг

* (перевод) Теперь ты можешь видеть меня насквозь? Я хочу уйти. - “Just tonight”

Pretty Reckless.

** Опера “Паяцы” Акт 1 (“Pagliacci”)

========== 4 Шаг ==========

***

Жил Бухарик так же незаметно, как ушел: в типовой многоэтажке, коих были в городе сотни.

Пятый этаж отозвался у Сороки жгучей болью в коленях, пустая квартира — тоской в душе.

Дверь, обитая дерматином, была закрыта, но стоило задеть коврик ногой, под ним предательски звякнул ключ, будто Бухарик не знал, что за ушлый народ живет рядом или знать не хотел.

Застоявшийся воздух пах сухой землей и книжной пылью.

— Похоже никого, — сказал Айзек. — Кто за Бухариком следить-то мог, ты как думаешь? Может он паранойю схватил?.. Как следствие нарушений когнитивных функций мозга? От пьянства… Может в вещах покопаться?

Сорока не ответил. Ему не нравилась квартира, не нравился Айзек. Но вместо того, чтобы выбежать на улицу, Сорока подошел к письменному столу у окна и потянул на себя верхний ящик. Тот не открылся, видимо заклинило что-то изнутри.

Айзек, несмотря на обещание помочь, особо не помогал, только стоял, задрав голову, и разглядывал книжный шкаф.

— Как много всего.

— Половина еще потерялась, — бросил Сорока. — Было больше. Сколько там?..

— Две, четыре, шесть, восемь, — считал Айзек книжные полки, уставленные разноцветными корешками, — черт, сбился. Вот что интересно — он сюда и фотоальбомы поставил. Здесь один и еще два повыше, только туда уже не дотянуться. Зачем Бухарику столько книг?

— Хорошо учился в школе, да и потом, — рассеянно ответил Сорока, — накопились понемногу, сами собой как-то… Как говорится, книга — лучший товарищ…

— Что, думаешь самый умный, лучше всех? Ща тебе тут все по-выдираем, чтоб не подглядывал, а ты наизусть читай, очкарик. А не сможешь — и волосы выдерем.

…самое важное кроется между строк и все такое…

— На Олега посмотри: тоже отличник. И не ходит пугалом как ты.

…если будешь неучем, так над тобой собаки, и те смеяться будут.

— Признайся, ты и спишь со своими книжками? Может, ты на них и дрочишь?

Сорока скривился и потер зудящую переносицу.

— Зрелый гражданин представляет собой личность, которая научилась развивать и обогащать свое мышление, — согласился Айзек. — Еще Пол Карл Фейерабеид сказал. Уж лучше так, чем…

… — быть таким, как они. Не бери в голову. Знаешь, как у Горького. «Человек — звучит гордо». А эти придурки еще так — не люди, а в процессе становления. Сами не понимают, че несут. По-моему, это здорово. Расскажи потом, про что там читаешь, ладно?

— Идти нахер, — прошептал Сорока, — я сказал. И он ушел. А осталось… Что остается, когда тебе, изломанному, кто-то, прошедший тот же самый путь легко, как будто это просто пустяки, шутя протягивает руку — помочь?

Айзек посмотрел с тоской и ответил нехотя, будто само слово жгло ему губы:

— Ненависть.

Ящик заскрипел, будто всхлипнул, и открылся — да так, что почти выпал. На стопке листков, исписанных вдоль и

--">