Полина Сергеевна Матюгина - Приснившаяся притча (СИ)

  Жил-был в далекой стране один правитель. Не тиран и не благодетель, не варвар и не ученый, а просто правитель. Отведенное ему небольшое государство существовало себе потихонечку, развивалось помаленечку, не лезло в войны, владений да влияния не расширяло, довольствовалось тем, что есть и особо не горевало. Не вымерло - и ладно. Единственная знаменательная беда в государстве - владыка был болен, и болен, как считал он, неизлечимо - он не мог ходить, не мог даже подняться. Ничто не помогало, перепробовал все, что советовали прославленные на весь свет лекари - и никакого результата.

   И сейчас властитель встречал смерть в своей темной каменной крепости, все бойницы которой были зарешеченными - он хоронил себя заживо, как схоронил себя уже давным-давно в своей тоске. За стенами весело сияло летнее солнышко, но его ласковые лучи никак не могли достать бледного хмурого лица живого мертвеца, который пожелал, чтобы в его последнем пристанище царил сумрак.

   Владыка восседал на своем обитом мягкими тканями троне в большом зале, уставленном столами с разными яствами, принесенными сюда на случай если он захочет наесться досыта перед тем как отойти в иной мир. До каждой скатерти каждого стола он мог легко достать рукой и потянуть на себя ее краешек, чтобы приблизить к себе пищу и насытиться. Впрочем, господин не планировал отяжелять себя материальной пищей перед переходом в загробный мир, это была прихоть родных, еще пару дней назад слезно моливших одуматься и вернуться к государственным делам. Но владыка был непреклонен, и семья смирилась с его решением - супруга понимала, что того, кто не желает жизни, насильно к ней не вернуть, дети его давно выросли и стали достойными наследниками, что же до слуг - их дело угождать своему господину, который желает лишь одного...

  - Я уже предчувствую смерть, - произнес он и оглядел собравшихся вокруг него дорогих сердцу людей, - и я должен встретиться с ней наедине.

   Ему очень не хотелось, чтобы родные видели смерть раньше времени. Смерть, эта грязная, вызывающая жалость или бессильную ярость старуха, еще придет к ним. Сейчас же она принадлежит ему.

   Собравшиеся почтительно поклонились и направились к высоким дубовым дверям, которые полагалось накрепко запереть снаружи после ухода, дабы пути назад ни смерти, ни повелителю не было, но только был сделан шаг от трона прочь, как двери распахнулись, и в залу вошел неизвестный владыке человек.

   В нем не было ничего примечательного, разве что взгляд был спокойным и уверенным, в то время как у большинства присутствующих, не обративших особого внимания на пришедшего из-за траура, глаза были полны тоски и смятения.

   - Не вели выгнать, дай лишь перемолвиться с тобой парой слов, - даже не поклонившись, как этого предписывала учтивость, обратился человек к правителю.

   Тот не был удивлен. Если стража пропустила его сюда, значит, на то была какая-то важная причина.

   Владыка махнул рукой своему окружению, повелевая ему удалиться, и добавил:

  - Когда выйдет этот человек, заприте двери на все засовы. Он - последний, кого ваш прикованный к трону господин намеревается видеть.

  - Мое имя Иаков, - когда его оставили наедине с разбитым правителем, представился человек, скрещивая руки на груди. - Встань пожалуйста.

   Спокойствие и уверенность в голосе Иакова, когда он произносил эту невыполнимую просьбу, поразили господина, и он, глубоко вдохнув затхлого воздуха темной крепости, тяжело поднялся.

   Иаков смерил правителя с ног до головы внимательным взглядом. Чудо не поразило владыку. Какой прок от этого подъема, если он не может пройти и пары шагов...

  - А теперь ходи.

   И разбитый пошел, переставляя одеревеневшие за многие лета бездействия ноги одну за другой. В молодости он мог обогнать резвую лошадь, и по сравнению с той силой, что была в нем раньше, это шествие представляло собою

--">