Анна Литцен - Уайтспирит (СИ)

Уайтспирит

Как-то в начале 2008-го открываю почтовый ящик. Ага, мне. Что такое?! Повестка в суд. На такое-то число и время. Суд Кировского (не моего) района, адрес такой-то, кабинет, судья… Свидетелем. Всё, точка, больше никакой информации. Что за чертовщина?! В каком это деле я оказалась свидетелем? Никак не могу ничего сообразить. Впрочем, я через пару дней уезжала в отпуск, а потому в назначенный день явиться не могла никак. О чём и написала по указанному адресу, приложила ксерокопии билетов. И уехала, оставив проблему до возвращения, да и вообще выбросив её из головы.

Через неделю после возвращения снова получаю повестку. К той же судье. Значит, по тому же делу. Пылая любопытством, но всё же с некоторой опасливостью являюсь в срок.

Вот меня вызывают. Как положено, проверяют мою личность, ФИО, адрес, дата рождения, паспорт секретарю. Затем спрашивают: «Знакомы ли вы с кем-либо из присутствующих в зале?» Оглядываюсь. Сидит какой-то испитый жалкий сморчок, за сердце держится. Рядом два добрых молодца, судя по похожести рож, сыновья. Секретарь, судья, прокурор. Больше никого. Говорю: «Никого не знаю. Если и видела где-нибудь кого-нибудь, то не запомнила». Вопрос: «Вам что-нибудь говорит фамилия такая-то?» Пожимаю плечами: «Нет». – «Но вы же работали в такой-то больнице?» — «Да, с такого-то по такой-то год работала. В приёмном покое. Но там же тысячи людей проходят, разве я могу запомнить кого-то персонально?» — «А номер медицинской карты такой-то вам тоже ничего не говорит?» — «Номер – тем более, его присваивает компьютер, я на него даже не смотрю.» — «Вот вам это дело, посмотрите, может быть, что-то вспомните.» Беру, листаю. Ожоговая реанимация. В глаза бросается слово «уайтспирит». Ах, вот оно что! Ну как же, как же, вот о чём речь. Да, такие случаи не забываются. Хотя и прошло примерно два года.

…Работала я в больнице скорой помощи, регистратором-оператором ПК в приёмном покое. Обязанностей было вдоволь, все их описывать не стану. Но в том числе была обязанность отправлять телефонограммы в милицию, если в деле был хоть намёк на криминал или наркотики. Милиция была обязана проверять и реагировать, если в ходе проверки эти обстоятельства подтверждались.

…По рации сообщают: «К вам ожоговый шок». Да не впервые. Тут же оповестила всех, кого положено, все ждут в состоянии полной боевой готовности. Вот скорая. Каталку с ходу провозят в ожоговую реанимацию, на ней что-то чёрное, прикрытое до шеи простыней. Через некоторое время «скорая» передаёт направление для оформления поступившей. Не мне, у нас для подобных случаев были специально выделенные люди. А ко мне подходит знакомая девчонка-фельдшер из привезшей это чёрное бригады и начинает изливать душу: «Нет, ну какая сволочь! Напился, перелаялся с женой, облил её горючкой и поджёг!» «Скорая» так и написала в направлении, в графе «Обстоятельства болезни или травмы». Ну, ясно, мне приносят телефонограмму, я её передаю. Женщина умерла прямо в реанимации. 98% ожогов поверхности тела – конечно, гарантированная смерть. Мы вообще-то много чего навидались в этой больнице, но этот случай был одним из самых из ряда вон выходящих. Понятно, что все долго обсуждали происшествие.

…Так вот при чём тут я. Я же телефонограмму передавала. Только почему разбирательство идет сразу в суде, чем занимался эти два года уголовный розыск? Непонятно. Но в конце концов, не моё дело. Я стала припоминать всё, что тогда видела, слышала, читала в документах. Рассказала всё, что помнила, объяснила систему приёма больных и оформления документов, сказала, что источником информации была бригада «скорой помощи», а эти люди всегда на месте происшествия стараются установить полную картину, а если достоверной узнать не удается, то просто так и пишут, что обстоятельства происшествия неизвестны. Но за конкретикой следует обращаться не ко мне и не в больницу, а непосредственно к той бригаде «скорой». Меня спросили, где можно посмотреть то направление, я ответить сразу не смогла, но пообещала связаться со своим бывшим руководством, узнать и сообщить дополнительно. Узнала и сообщила письмом, сама больше не пошла, написала, что по этому делу мне больше добавить нечего. Снова меня вызывать не стали.

Не знаю, чем закончилось дело для этого сморчка, но мне его жаль не было. Потому что я видела это

--">