Санди Зырянова - Земляничный переулок навсегда (СИ)

тащил домой...

  - Леша, - подключалась и моя мама. - Леша! Света!

  Светка, моя сестра-погодка и участница всех наших игр - даже самых рискованных - фыркала, я тоже фыркал, но спорить с мамой не решался.

  У тети Инессы жили квартиранты по фамилии, кажется, Гапченко, у них была дочь Леся, постарше нас. Мы с ней не дружили. А вот Борис присматривался к ней с интересом.

  Иногда мы убегали к морю. С Борисом нас отпускали без родителей, так что мы ловили рыбу или отколупывали от пирса мидий и жарили их на тут же разведенном костерке. Леся все чаще присоединялась к нам, и все чаще получалось так, что мы с Мишкой и Светкой были сами по себе, а Борис и Леся - сами по себе.

  Как же здорово было нырять с пирса в море! Мишка - как сейчас его помню: выгоревшие до неестественной рыжины темные вихры, белые зубы, вечно приоткрытые в улыбке, и ресницы, застенчиво прикрывающие лукавые, живые темные глаза; весь тощий, черный от загара, только попка - белая как молоко, и спадающие плавки приоткрывают сзади полосу этого молочного тела с нежными ямочками на пояснице... Мне все время хотелось потрогать эти ямочки, провести по ним пальцем и даже оттянуть резинку плавок, чтобы еще раз их увидеть, но при Светке я стеснялся, а не при Светке - тем более.

  Светка была мне необходима. Без нее я сразу терялся и не знал, о чем говорить с Мишкой, только смотрел, бычась, исподлобья, набирал в грудь воздуха - и молчал. А Мишка краснел и мялся, точно ему в голову внезапно пришло что-то стыдное... Но приходила Светка, и Мишка называл ее "фрекен Снорк", и моментально откуда-то брались и темы для болтовни, и идеи для игр...

  Лето пролетало быстро. Не то что учебный год - в школе время всегда тянется, тянется и тянется, и быстро летит только на перемене. Особенно если на этой перемене ты пытаешься второпях подготовиться к контрольной!

  Перед учебным годом тетя Инесса приходила к нам. Учеба была не при чем, просто все еврейские мамы перебирали одежду своих детей на осень, и все, из чего дети выросли, раздавалось знакомым. Я был довольно крупным парнем, поэтому тетя Инесса приносила нам то, что было мало Борису, но велико Мишке. Иногда мне доставались чьи-то совсем незнакомые одежки, как незнакомым детям доставались мои обноски. А вот очень хорошие фирменные джинсы, которые мама специально для меня купила однажды у фарцовщиков, сильно на вырост, их пришлось ушивать, потом расшивать и ушивать заново... я носил их года четыре, наверное. В конце концов они достались Мишке. Он из них не вылезал.

  - Я их надену, и как будто ты со мной, - как-то сказал он.

  Я не нашелся, что ответить. Помню, что мне очень хотелось иметь что-то такое от Мишки, чтобы сказать ему: "Как будто со мной - ты". Но Мишка был почти на голову мельче меня, куда уж тут вещи-то отдавать...

  Мы учились в одном классе. Нас было сорок "гавриков", болтливых, веселых, то ссорящихся, то мирящихся детей Молдаванки. Помню Сережку Акопяна - белокурого и голубоглазого, скромного высокого мальчика Димку Озерова, Райку Пепескул, с которой я сидел за одной партой, Леньку Васильченко... За мной сидел Вадик Лейзерович, юркий пронырливый мальчишка. А на последней парте - Зинка. В классе она была парией. Тихая, странноватая девочка, она сторонилась детской компании и всегда была погружена в какие-то раздумья. Ее почему-то часто дразнили, и не все были настроены дружелюбно. Бедной Зинке, как Ассоль, иногда приходилось выслушивать оскорбления, от которых ее грудь должна была ныть, как от удара - но я не обращал на нее никакого внимания, и заступиться за девчонку ни разу не пришло мне в голову.

  Сейчас-то мне стыдно за свое тогдашнее молчание...

  Однажды Лейзерович ляпнул ей что-то уж совсем гнусное, и тогда Зинка, вспыхнув, бросила:

  - Жиденыш!

  - Ах ты, сучка! - взвился Лейзерович, но Зинка злорадно повторила: "Жиденыш!"

  Мишка

--">