Борис Иванович Сотников - Судьба (СИ)

перехватить.

Как правило, трусливые вне стаи, уголовники дружно попятились. В глазах, кажется, плеснулся ужас. Знали, сволочи, на кого шли. А отступать - больше некуда: упёрлись спинами в стенку балка`.

- Не подходи, сука!.. - выкрикнул уголовник с полотенцем на шее, пугаясь жутких чёрных глаз "Спартака" на светлом славянском лице. Губы у блатных побелели.

"Спартак" сделал к ним ещё шаг, растопыривая руки в стороны. Уголовники, как по команде, подняли пики-ломы и прижались друг к другу боками.

"Спартак" внутренне приготовился к рывку. Улучив мгновение, он резко прыгнул вперёд и успел развести ломы в стороны, чтобы рвануться вперёд ещё раз, до конца, и смять этих бандитов. Но страшная боль прошила, прожгла его ладони, и он, вскрикнув от невыносимого ожога, выпустил из рук ломы, за которые успел ухватиться. На какую-то секунду рассудок его помутился, и он потерял уголовников из вида. Те ударили его разом, острыми, до синевы раскалёнными ломами - 10 минут калили в соседнем балке`, пока он тут грелся, обманутый бригадиром и его воровским кодлом. А на свои руки надели по 2 пары мокрых брезентовых рукавиц, чтобы не так пекло с другого конца.

Новая, на этот раз смертельная, боль прошила тело "Спартака". Она была такой лютой, что подбросила его. И он, рванувшись от муки и ненависти, как зверь, достал рукой до кисти уголовника, выпустившего лом, и крутанул её так, что послышался хруст. Уголовник вскричал - мелькнуло белое полотенце, но сознание уже оставляло "Спартака". Мыча от боли, он ещё перешагнул в агонии через упавшего бандита, раскрыл лбом дверь и рухнул на пороге, обливаясь кровью, теряя шапку и зачем-то переворачиваясь лицом к небу и словно преграждая собою путь к выходу своим убийцам. В мозгу его пронеслось: "Эх, зря откололся я от людей! Вика, милая, умираю..."

В глазах бывшего лётчика было темно. Он не видел уже ни света электролампочки под потолком балка`, ни второго уголовника, глядевшего на него с оскаленным торжеством, ни крови на полу. До сознания только слабо доходило, будто забыл закрыть на кухне кран, и вода льётся на пол. Ноги его слабели, отнимались. Хотел крикнуть, позвать кого-то на помощь, и не мог - не было уже сил.

Уголовник бросился к лежащему "Спартаку" с финкой и с размаха всадил её в грудь. "Спартак" дёрнулся. Тогда уголовник выдернул финку и всадил ещё раз. И вдруг отпрянул от своей жертвы в ужасе - "Спартак" ещё дышал, лежал с раскрытыми глазами и смотрел так, будто хотел запомнить.

- А-а-а!.. - закричал бандит, вскакивая и выбегая из балка` на мороз. Психованный, как и вся шпана, подверженный нервным кошмарам, он побежал почему-то не по дороге, а по глубокому снегу. Проваливаясь в сугробы, он всё оглядывался, всхлипывал, что-то без конца бормотал, то кому-то угрожая, то перед кем-то оправдываясь: "Он - сам... он сам на нас бросился!.."

За ним выскочил из балка` и второй. Придерживая у груди правую руку левой, с развевающимся на шее полотенцем, бросился по дороге к соседнему балку`, в котором калили ломы.

"Спартак" лежал на пороге без шапки, со светлой от стриженных льняных волос головой и с неожиданно тёмными бровями и открытыми, чёрными, как угли, глазами. Он был мёртв. Кровь на полу уже подмерзала, становилась густой и было её очень много - сильный был человек.

К балку`, размахивая руками, что-то крича, бежали зеки. Бердиев видел, как вошли к "Спартаку" в бало`к уголовники с ломами, и сообщил об этом товарищам. Но заключённые опоздали.

Скрипела под ветром раскрытая дверь: тр-р... тр-р... тр-р!..

Конец

--">