Борис Иванович Сотников - Человек - не игрушка...(СИ)

свидание, Володя её уже ждал. У неё учащённо забилось сердце. Подошла она, задыхаясь.

- Леночка! - Он вдруг обнял её, прижал к себе, стал целовать. Она не противилась. Она забыла обо всём на свете.

Над головой мерцали звёзды на тёмном небе, была тёплая ночь, и глаза, глаза Володи во мраке. Не думая ни о чём, Лена отдалась чувству, как в омут бросилась.

Потом она опомнилась.

- Не надо, Володенька! - прошептала она, вырываясь. - Я должна тебе сказать... - Задохнулась в упоительном поцелуе.

- Родная... ничего не говори.

- Нет-нет, Володя! Я - замужем. У меня грудной ребёнок... и муж... в больнице, - торопилась Лена. Опустила голову.

Ошеломлённый, он молчал.

- Я... пойду, Володя, - тихо, не поднимая головы, проговорила Лена, - прости...

- Не уходи! - опомнился он. - Не уходи... Я понимаю. Но ты... ты ведь не любишь его? - Он не хотел её потерять.

Они встретились ещё. Потом стали встречаться часто, каждую ночь. Лена отдалась ему, и махнула на всё рукой. Что будет...

Возвратился из больницы Саша, встречаться с Владимиром не стало возможности. Тогда Лена не выдержала и съездила к нему в город, на его холостяцкую квартиру. А затем стала ездить регулярно. С Сашей отношения были натянутые. Она ждала случая, чтобы рассориться с ним. Но он молчал.

Иногда, когда Саша уходил на работу, Лена плакала. Она любила того, другого, и жаль было этого, её мужа, было совестно перед ним. Выхода не было. Она вся извелась.

Прошло полгода. Опять наступила осень. Саша был Лене невыносим. Ей были противны его волосатые ноги, большие узловатые худые руки, его пот, привычка есть, пить, храпеть во сне. Она всё ненавидела в нём.

"Господи! Ну, как только я пошла за него?! - удивлялась она, рассматривая его спящим. - Нет, нет... только бежать! Правильно Володя говорит... - Но тут же пугалась: - А что скажет мама? Соседи..." И всё же Лена решилась.

Бекасин хорошо помнит тот пасмурный день, когда он вместо Лены нашёл дома лишь записку. Она извещала, что полюбила другого и ушла к нему. Просила не искать её и не устраивать скандала.

Больше года он о ней ничего не знал. Боль потихоньку утихала, казалось, пройдёт совсем.

Но вот вчера он услыхал о ней снова. Было воскресенье, и многие, возвращаясь из города, заходили в духан - согреться вином после поездки в открытом кузове. Бекасин пил пиво. К нему подсел механик из МТС.

- Здорово, Саша! Всё пьёшь? Зря ты это. Ну, ушла и ушла. Чёрт с ней. Только она-то не убивается, как ты. Видел я её в городе, говорил с ней... Живёт хорошо, муж любит. Я всё-таки сказал ей, что с тобой неладно. А она засмеялась и ответила: - Да что ему сделается? Найдёт другую. Мужчины ведь недолго переживают. Забыл уж, наверно, давно... Вот так, Саша. А ты пьёшь!

Долго ещё после ухода механика Бекасин сидел и думал. "Да что ему сделается? Найдёт другую. Мужчины ведь недолго переживают" - не выходило у него из головы. Он живо представил, как Лена говорит эти холодные, безжалостные слова. На губах усмешечка. И Бекасин дико напился.

Вот и сегодня эти слова, как раскалённые угли, жгли его, кололи. "Всё так убийственно просто, дёшево, словно плевок, - горько усмехнулся Бекасин. - Найдёт... другую!" - медленно и раздельно повторил он вслух. Он опять попытался отыскать в своей памяти Ленино лицо, но по-прежнему не мог увидеть.

"Эх, и достанется же завтра за прогул!" - пьяно мотнул он головой. Угрюмо посмотрел на недопитую водку. В сердце вошла тупая ноющая боль. Какой-то бессмысленной сделалась вся его жизнь. Он не находил уже прежнего удовольствия ни в работе, ни в отдыхе, ни в чтении книг, ни в людях. Люди тяготили его, он избегал их общения.

Неверным замедленным движением он потянулся рукой к бутылке и выпил из неё оставшуюся водку. Ему хотелось забыться, не думать ни о чём, но и забываясь, помнил, что так нельзя. Сегодня эта вспышка просветления была почему-то особенно сильной. "Всё! - решил он. - Пью в последний раз! Встану... выпрямлюсь!"