Александр Вазгенович Мюлькиянц - В поисках прошлого

которое настигает нас, когда мы бежим совсем близко от движущегося поезда и в том же направлении; мы тотчас теряем верность походки, мы шатаемся, того и гляди — мы бросимся под мимо мчащиеся колеса.

Буквально перед самым концом платформы я поскользнулся и упал, растянувшись во весь рост, чуть было не угодив под колеса.

Я убегал не от Анички Шойфер, я убегал от столь несуразной встречи со своей юностью, со своим прошлым. Прошлое нужно помнить, можно перебирать, но лучше не будоражить.

Приехав домой, я долго играл знакомую мелодию из любимого фильма; затем я прилег в надежде досмотреть его, но на этот раз, закрыв глаза, я мгновенно уснул как убитый.

Стоял безветренный летний вечер, один из тех вечеров, когда в Баку становится жарко, как в бане, а воздух до того раскален, что кажется, будто дышишь паром, вырвавшимся из открытых клапанов.

Под сень деревьев Приморского бульвара к прохладе моря потянулось бесчисленное множество влюбленных. Нескончаемой вереницей тянулись парочки, одна за другой.

Бесконечный поток любовников двигался к бульвару под огнедышащим небом. Знойный полумрак был точно полон поцелуев. Воздух казался еще тяжелее, еще удушливее от разлитой в нем любовной неги. Все эти парочки, одержимые одним и тем же стремлением, пылавшие одним и тем же огнем, распространяли вокруг себя лихорадочное возбуждение.

Я шел в том же потоке, только с кем, не могу вспомнить, мне показалось, что это моя жена. Пахло нефтью с моря ... Вдруг напарница спрашивает: “Ты заварил собаке овсянку?”

Открываю глаза. Стоит жена, раскрасневшаяся с мороза.

— Тебя разбудить практически невозможно!

Бывало, холостым, глядя на чужую супружескую жизнь, на мелочные заботы, ссоры, ревность, я только презрительно улыбался в душе. В моей будущей супружеской жизни не только не могло быть, по моему убеждению, ничего подобного, но даже все внешние формы, казалось мне, должны были быть во всем совершенно непохожи на жизнь других. И вдруг вместо этого жизнь моя с женою не только не сложилась особенно, а, напротив, вся сложилась из тех самых ничтожных мелочей, которые я так презирал прежде, но которые теперь против моей воли получали неопровержимую значительность.

Вместо того, чтобы непрестанно заниматься планами и заботами относительно будущего или предаваться тоске о прошлом, мы никогда не должны забывать, что одно только настоящее реально, и только оно достоверно; будущее же почти всегда слагается иначе, чем мы его воображаем, да и прошлое было иным, притом и то, и другое в общем менее содержательно, чем нам кажется.

P.S. Ровно через два года, именно в январе месяце раздается телефонный звонок, поднимаю трубку. Очень приятный женский голос с явным польским акцентом: “Здравствуйте, мне, пожалуйста, Шурика попросите”.

— Я вас слушаю.

— Я хочу, чтоб вы меня узнали.

Я тут же ответил, что сдаюсь. Я знал всего двух полек: Беату Тышкевич и Барбару Брыльску, но ни одна из них не могла позвонить мне, не зная моего номера телефона, и вообще, скажу вам по секрету, я с ними никогда не был знаком.

— Это говорит Лариса Шишко.

Соблазн был велик ... Долгая пауза ...

Мою левую ногу слегка свела судорога, и я понял, что до конца платформы мне не добежать.

январь 1999 года

Алекс Мюльк

--">