Джон О'Хара - Время, чтобы вспомнить все

места расположения.

Сумма в сто тысяч долларов была отписана сыну, Джозефу Бенджамину Чапину-младшему, и точно такая же — дочери, Энн Чапин. Остальное же состояние предназначалось для создания фонда вдове Эдит Чапин. После ее смерти фонд должны были поделить поровну между сыном и дочерью. Личные же вещи усопшего — запонки, портсигары, жемчужные булавки для галстуков, часы и цепочки для часов — отходили вдове, однако ей предлагалось распределить их между друзьями покойного: его партнером, с которым они вместе владели юридической фирмой, его врачом, менеджером клуба «Гиббсвилль» и первым — еще не родившимся — внуком.

Эдит Чапин всегда была женщиной состоятельной. Теперь же, в 1945 году, она была более чем состоятельной. Она была богата. Каким именно состоянием она владела, было известно только нескольким посвященным, которые вряд ли стали бы обсуждать положение ее дел с посторонними. О состоянии Эдит знали директора ее банка, знал друг и деловой партнер ее мужа и знали сотрудники окружной регистратуры завещаний. Но ни в размере завещанного, ни в условиях самого завещания не было ничего такого, о чем стоило бы сплетничать. Джо Чапин оставил после себя больше денег, чем ожидалось, но сумма эта не была сенсационной. Если бы он умер бедным или невероятно богатым, любопытство публики пришлось бы удовлетворить. Но он не умер бедняком и оказался лишь немногим богаче, чем все предполагали (чего вполне можно было ожидать от человека, подобного Джо Чапину), так что статус семьи Чапин оставался прежним — семья весьма состоятельная. В западной части города жил хозяин мясной лавки, у которого было меньше денег, чем у Эдит Чапин, жившей в восточной части города. У мясника был «кадиллак», и у Эдит тоже, но «кадиллак» мясника был новее. Сын мясника учился на священника, и это не было большим расходом для отцовского состояния, а Джо Чапин-младший не учился на священника, и его содержание тоже не должно было стать большим расходом для его матери. О мяснике, что жил на 18-й улице, говорили, что он богатеет, а о вдове с Фредерик-стрит говорили, что она женщина состоятельная.

Мясник не присутствовал на похоронах Джозефа Бенджамина Чапина в церкви Святой Троицы. Мясник и Джо Чапин за всю жизнь не сказали друг другу ни слова, и тем не менее мясник удивился бы тому, насколько много знал о нем Джо Чапин. Толковый человек — адвокат и директор банка, — три поколения семьи которого прожили в этом городе, получает немало сведений о согражданах и, как правило, держит их в памяти. И в некотором роде жаль, что мясник и адвокат никогда не были друзьями или по крайней мере близкими приятелями. Между ними была незначительная разница в возрасте, совсем незначительная, и их кое-что объединяло. И у того и у другого были сын и дочь — дети, не оправдавшие их надежд. У обоих мужчин были холодные равнодушные жены, с которыми они прожили всю свою жизнь. И теперь, когда у одного из них жизнь была уже на исходе, а у другого закончилась, осуществлять великие мечты обоим было слишком поздно. Мясник всегда мечтал стать чемпионом мира по поднятию штанги, а Джо Чапин мечтал стать президентом Соединенных Штатов и был уверен, что это ему по плечу.

Только один из внушительной группы друзей и приятелей покойного, избранных для почетной миссии вынесения гроба из церкви Святой Троицы, знал, какой серьезной и глубоко затаенной была эта мечта Джо Чапина. Один человек знал, а другой — догадывался. Знал о его мечте Артур Мак-Генри, партнер Джо в их совместной юридической фирме. А подозревал о ней Майк Слэттери, сенатор штата и председатель Республиканского окружного комитета. Артур Мак-Генри всегда считал, что из Джо Чапина получился бы хороший президент, а Майк Слэттери об этом почти не задумывался. На всех этапах жизни Джо Бенджамина Чапина — детства, юности, зрелости и преклонных лет — Артур Мак-Генри знал о его мыслях и делах больше кого бы то ни было. Он знал, насколько Джо Чапин от него зависел, и знал, что сам Джо Чапин считает, будто не зависит ни от кого на свете. Джо Чапин, перед тем как поведать Артуру тайну, никогда не требовал от него никаких клятвенных обещаний ее не разглашать. И почти не было тайн, которые Джо бы ему не доверил. Но Джо не столько поверял ему свои тайны, сколько одаривал ими. Рассказывая Артуру о чем-то глубоко личном, Джо полагал, что сохранение этого в тайне само собой разумеется, да и сам Артур Мак-Генри был для Джо чем-то само собой --">