Armor Kiev - Один день Александра Исаевича

— Таищ гене… полко… подполковник!.. — заикаясь от неожиданности, начал отвечать Трандин. Цховребов резко отмахнулся, прервав запинающегося старшего прапорщика, и повернулся в сторону нашего строя.

— Двадцать второй курс! Слюшай маю каманду! Кру…гом! К сталовай бегооом… арш! Таварищ Застрожный! — обратился он к командиру моей учебной группы старшине Эдику Застрожному, поступившему в училище после службы в пограничных войсках.

— Я! — отозвался старшина, уже не по должности, а по воинскому званию.

— Камандуйте курсом! — распорядился Тамерлан Кимович. Застрожный вышел из строя и принял командование, а подполковник Цховребов занялся воспитанием старшего прапорщика Трандина.

Мы радостно побежали строем в сторону столовой.

Где-то ко второму году нашей учёбы в столовую завезли линии поточной раздачи с мармитами. После того как их смонтировали, изменился порядок раздачи пищи. Если до того дневальные курсов приходили заранее и полностью накрывали столы, то по новой системе каждый брал чистый алюминиевый поднос из стопки и получал еду самостоятельно, в порядке очереди на раздаче. У дневальных забот заметно убавилось, но скорость посадки за столы уменьшилась, а если в столовую прибывали несколько курсов одновременно, то это приводило к столпотворению у мармитов.

Первые два-три дня после введения поточной системы раздачи, у мармитов творился Ад и Израиль. Руководство факультетов быстро разобралось в ситуации, было замерено среднее время на обслуживание одного курса, составлены графики с расписанной поминутно очередностью прибытия курсов в столовую. Наступило полное благорастворение. И, даже, отменили построение перед столовой после обеда и ужина, ведь теперь за столы садились не по команде, неодновременно, соответственно и на выход потом шли не по команде, не все сразу, растягиваясь по времени. А поскольку после обеда и ужина свободное время, то, чтобы не накапливать перед входом в столовую толпы ожидающих построения, решили это не делать только ради того, чтобы строем пройти сотню метров до казармы — покидать столовую разрешили самостоятельно.

Это нововведение ударило по любимой практике некоторых курсовых командиров заниматься воспитательной работой через строевую подготовку при следовании на приём пищи. Раньше ведь как было. Иногда, отрабатывая строевой шаг или пение ротной строевой песни, в столовую можно было прийти минут на пятнадцать, а, бывало, и на полчаса позже. Ведь накрытые дневальными столы никуда не денутся, дождутся, только еда может остыть. Соответственно, на приём пищи меньше времени и после свободного времени могло не остаться. А когда ввели поточную систему с поминутным графиком прибытия курсов, на такие фокусы времени не осталось — прибыть ко входу надо по часам, начальство факультетов за этим строго следило и нарушителей не жаловало…

С обедом я управился быстро. От выхода из курсантской столовой 85 метров на север вход на кафедру Танков в Ш-образном в плане главном здании училища. За исключением центральной палочки буквы «Ш», где размещался спортзал, кафедра Танков занимала весь первый этаж здания, расположенный в полуподвале. На втором этаже, рядом с боковым входом, преподавательская и кабинет начальника кафедры. Остальную часть второго этажа занимали командование училища, учебный, строевой и особый отделы, бухгалтерия, кабинеты дежурного и оперативного дежурного по училищу и боевое знамя между ними — напротив центрального входа. Этажом выше — клуб с кинозалом и музеем училища, а на четвёртом — кафедра Тактики.

Пробежав один лестничный пролёт вверх, заглянул в преподавательскую. Поздоровался с двумя офицерами преподавателями, сидевшими со стаканами чая за шахматной доской. Остальные, вероятно, ушли на обед в офицерскую столовую, которая была за территорией училища, от КПП через улицу.

Из преподавательской посмотрел в открытую дверь кабинета начальника кафедры. За рабочим столом никого не было. Заглянул внутрь. Слева в углу на кожаном диване устроился мой научный руководитель, старший преподаватель кафедры полковник Приходько. Тоже с чашкой чая, он, удобно откинувшись на спинку дивана, изучал какую-то монографию.

— Николай Николаевич, здравия желаю! — поздоровался я.