Николай Елисеевич Шундик - Древний знак

болотного черта.

— Качаюсь себе на кочке и сам от удовольствия посмеиваюсь. Потом страшновато стало. До того напугался, что трубку не докурил, вытряхнул ее поскорее. И полетели на кочку искры, вернее, на пуп полетели искры. И обжег я пуп черту. И заорал он. А я чувствую, что как ворон лечу уже в облаках. Когда я снова упал в болото, увидел в том месте, где лежал болотный черт, какое-то страшное верчение. Ну просто вихрь стоял столбом! Потом я разглядел голову болотного черта где-то там, в облаках. Видно, встал он, начал быстро вертеться. За пуп схватился и вертится как полоумный. Отсюда и вихрь столбом. Я смотрю на него и удивляюсь...

Шли по тундре три странных путника и смеялись, поглядывая, как рвутся то там, то здесь бомбы и снаряды, мчатся чудовищные машины, словно железные ведьмы с седыми космами взвихренного снега. Было страшно, но они смеялись, бросая вызов всему, что повергало их в страх.

Частица планеты Земля

На острове Бессонного чудовища была пора отелов. Брат оленя, наблюдая за важенками, иногда поднимал увесистый, еще раскаленный морозами камень, пытаясь отогреть его теплом своих рук. Этот камень у скалы, на которой Брат оленя любил сидеть и думать о жизни, знали все люди маленького северного племени. Это был особенный камень...

Когда Брат оленя окончательно переселился на остров Бессонного чудовища, он обошел его вдоль и поперек, прикладывая то там, то здесь свой рунический знак. Он просил эту землю стать родной. Он часто подходил к камню у скалы, поднимал и отогревал его теплом своих рук, думая о маленьком северном племени. Боль от раскаленного морозами камня унимала боль тоски по Сестре горностая. Брат оленя мучился, но терпел, догадавшись, что, отогревая собственным теплом камень, он тем самым не только унимал тоску, но и передавал пока еще чужой земле всю силу своего благожелательства, надеясь, что и она ответит тем же. Потом камень стали греть собственным теплом все новожители острова. Грел его и Брат совы, который был все еще настолько крепок, что приглядывал за стадом. Ему и пришла мысль переименовать остров. Однажды он подошел к группе пастухов и сказал торжественно:

— Я догадался! Наша земля перестала быть землей Бессонного чудовища. Отныне она будет называться Землей теплого камня!..

И это было удивительно. Люди маленького северного племени перестали бояться чужой земли, о которой было сложено столько страшных легенд. Теперь они считали ее своей землей с прекрасным именем — Земля теплого камня.

Грел священный камень крошечными ручонками и внук Брата оленя, сын Гедды — Леон. Да, это был его внук. Пусть тот, другой Леон, не был сыном Брата оленя, зато он был сыном Сестры горностая, и этим объяснялось решительно все. Огромную силу любви своей к Сестре горностая Брат оленя теперь направил на крошечного Леона...

У Гедды появился муж. Им стал Брат орла. Она оценила его преданность и благородство. Для Брата орла сын Гедды не мог не стать его родным сыном.

И у оленей жизнь шла своим чередом. Олениха, Дочь вечера, отелилась во второй раз. Первым был бычок. И теперь оказался тоже бычок. Оба серые. Брат оленя понимал, что такой олень, каким был Сын всего сущего, появляется на свет, возможно, всего один раз в тысячу лет, и верил, что еще встретится с ним: он верил в великий дар природы — в дар вечной жизни. Брат оленя был философом и поэтом и потому являлся хранителем, кроме всего прочего, и легенды о Волшебном олене.

Сидел Брат оленя на скале, смотрел на зарю и грел в руках священный камень. Порой он дышал на него и даже прижимал к груди.

Брат оленя прижимал к сердцу частицу планеты Земля, частицу космического тела…

--">