Евгений Владимирович Сапожинский - Courgot

Четверых… Черт, сбился. Ну а кого же ты любишь на самом деле?

— Его, — Ленка мотнула головой в сторону фотографии.

— Ага. А меня?

— Тебя — тоже.

— А Кирилла, Гену и Сашу?

— Их тоже. Но по-другому.

Мы замолчали и стали пить пиво. Когда оно кончилось, я сходил на кухню и достал из холодильника еще один флакон. Сегодня у меня был приличный запас жидкой дряни.

— Ладно, — сказал я, — какие проблемы. Нет проблем. Сделаю. Какой формат тебе нужен?

— Как можно больше.

— Леночка, чем больше размер — тем меньше кайфа. Понятно? Репродукция — не мужской половой орган. Увеличить можно не более чем в два, ну в три раза. Карточка у тебя — где-то семь на десять, вот и считай.

Ленка, похоже, на меня обиделась. Я оскорбил ее память о дядюшке.

— И собственно, на кой он тебе сдался, этот дядек? Вот есть же рядом с тобой живой человек, так и люби его (тут я подумал, что погорячился, и внес коррекцию): не обязательно меня, есть же Гена, чудесный человек. Понимаю, тяжело — ведь он-то тебя не любит. Про Сашу я ничего не знаю, а возьмем для примера Кирилла: урод и караульный кретин, но тебя любит. Может быть, не такой уж он и плохой человек? Ты, Лена, предпочитаешь символ объекту. Ой, что-то я больно умно заговорил. Надо выпить.

Выпил.

— Ну ладно, это, конечно, дело твое. Лучше вот что мне скажи: час поздний, оставайся у меня. Но совокупляться мы не будем. Жучься со своим Кириллом. Непонятная ты девка. Вроде не блядь, а ведешь себя по-блядски. Можно подумать, что ты любишь все человечество, по крайней мере, мужскую его часть. Три с половиной миллиарда мужиков! А послушать тебя — так кругом одна сволота, сволота на сволоте ездит и сволотой погоняет. Ты презираешь толпу, тебе подавай личность. Личности одного тебе мало. Сколько тебе нужно мужчин? Я понимаю, что дело не в физиологической стороне вопроса. Ты любишь любить. Мужика неплохо может заменить и огурец, мне об этом рассказывали. Тебе же, умница моя, этого мало, общение тебе подавай! Хорошо хоть, ты не любишь стихов, иначе твой дом превратился бы в склад дурной поэзии. Знаю я эти бабские вкусы, не перебивай меня! Ты, конечно, врубаешься в поэзию в текстах песен. Смешно: английского не знаешь, а слушаешь только запад. И говоришь, что в них офигенный смысл. Но как ни странно, тут я тебя отлично понимаю. Мне тоже кажется, что я врубаюсь в эти тексты. Так это все иллюзии, Ленушка, и надо отдавать себе в этом отчет. Кстати, — я понял, что меня окончательно растащило, терять было нечего, окромя своих оков, — хочешь водки? А то все пиво да пиво. Несерьезно. Хряпнешь?

— Водка — гадость. — Курго курила мерзкого «Петра». — Но давай, хряпну.

— Только это не совсем водка, — попытался оправдаться я, — спирт, но он очень хороший. Уже разведен. Лежит себе в морозилке. Сейчас в самый раз подлечиться.

После второй (или третьей?) захмелевшая Ленка спросила:

— Марк, а у тебя есть шампунь?

— Зачем? — глупо удивился я.

— Башку вымыть, вот зачем! Неужели тебя прикалывает задавать дурацкие вопросы? Ты просто дебил! Был у меня один дебил, это Кирилл, а теперь, оказывается, вас двое! Ты вроде умный, прочитал столько книг, а все-таки дурак! Думаешь, раз умный, так это дает тебе право задавать идиотские вопросы? Думаешь, это прикольно — издеваться надо мной? По-твоему, если ты начитался какой-то хрени, так это позволяет всех считать идиотами? А вот по-моему…

— Заткнись! — заорал я. — У тебя истерика, сама ты дебилка, пальцем деланная! Давай лучше хряпнем!

Я разлил.

— Не обижайся, Ленка, это же любовь. Мир?

Мы врезали. Ленка продолжала дуться.

— Вот что, красавица. — Мне пришла в голову потрясающая мысль. (Я ощущал, как этот це-аш, о-аш, или как там его, бродит в моей голове и течет по жилам, становясь катализатором крови). — Мы с тобой вместе проведем водяную операцию… Примем душ, ну там помоемся, а потом заляжем в ванну. Или наоборот. Помоем головы. А я еще помою и головку. — Хихикал, последняя моя реплика показалась чрезвычайно остроумной. — А лучше, ты ее помоешь.

Кр-рутая эротика! Знал бы я, чем это все кончится!

— Ну давай, — Лена затушила окурок; голос ее почему-то не выражал никакой радости. — Только ты не приставай ко мне, я не в настроении.

«Вот странно, — подумал я, — баба пришла ко мне с определенной целью, или с неопределенной, черт их разберет, а теперь ломается. Я же только что строил из себя идейную целку, отослал Ленку к этому мудаку Кириллу, а --">