Дмитрий Натанович Притула - Человек из очереди

Морфология жизни

Дмитрий Притула — один из самых ярких прозаиков нашего времени. В том, что он мало известен, виноват, вероятно, излюбленный им жанр — короткий рассказ. Писатель обычно стремится заявить о себе романом, объемной формой, которая, кажется, самим объемом соответствует всеобъемлющему явлению жизни. Но это только кажется. Короткий рассказ — может быть, самый трудный жанр, требующий от писателя высокого искусства. Подобно тому, как в капле воды содержатся все химические свойства этой субстанции, рассказы Притулы вмещают знание скрытых законов жизни, тайных причуд судьбы, хитросплетений человеческих связей.

Стиль его повествования — сказ. В эту литературную писательскую манеру Притула вложил горячность и человечность. Простодушное изложение не напоминает маску, которой обычно в таких случаях пользуются (Зощенко, например). Постоянным внезапным обращением к собеседнику-читателю Притула завладевает вниманием, заражая своим сердечным интересом к перипетиям чужой судьбы. Невозможно оставаться сторонним наблюдателем. Как притягательны эти междометия, которыми автор вводит новые повороты сюжета! («Да, что еще важно…»; «Да, но как же любовь?»; «Но! С матерью и отчимом Алеша жил неразлучно…»; «Нет, напомнить надо…»; «Ну, если разобраться… Но нет» и т. д.) Попробуйте, что-то рассказывая, начинать каждый абзац с междометия. Сразу почувствуете присутствие собеседника, и не где-нибудь в неизвестном пространстве и отдаленном времени («глубокочтимый читатель»), а тут, рядом, и желание рассказать, убедить, поделиться возрастет пропорционально появившейся близости адресата.

В маленьком пригороде «Фонарево», которое напоминает маркесовское «Макондо» из «Ста лет одиночества», разворачивается драма жизни с надеждой и разочарованием, трудом, радостями и болезнями. Отчасти это быт советской и постсоветской провинции, хорошо узнаваемый в деталях, отчасти — Бытие с большой буквы. Люди ведь одинаково плачут и смеются, болеют и умирают, любят, ненавидят и радуются жизни — в Фонарево так же, как в Италии или Мексике.

Разнообразие сюжетов Притулы удивительно. Время — советское вчерашнее и постсоветское сегодняшнее. Персонажи самые разнообразные: учительница, инженер, фельдшер, врач районной больницы, моряк, студентка, пенсионерка, охранник, продавщица, прапорщик, электрик, бизнесмен, шофер, телефонистка…

Сюжеты: в очереди за индийским чаем и макаронами завязываются любовные отношения («Человек из очереди»); старуха-мать становится заложницей в войне дочери и сына («Заложница»); девушка удочеряет ребенка с ограниченными умственными возможностями («Художница Валя и ее мать»); бизнесмен на концерте убивает виолончелистку («Брамс, квартет № 3»); за богатого старика прочат замуж нуждающуюся вдову («Почти невеста»); под Новый год к одинокой женщине привозят на санитарном транспорте парализованного мужа, которого она не видела больше двадцати лет («Новогодний подарок»)…

Разнообразие персонажей и сюжетов очевидно. Но («Но!» — в таких случаях восклицает автор) люди-то, в общем, одинаковы: любят, страдают, стремятся к лучшему, добиваются, отчаиваются, болеют, враждуют, сходятся, расходятся и в связи с этим плачут и смеются одинаково. И выходит, что основные моменты самых разных сюжетов — те, что вызывают у читателя интерес и сочувствие, — совпадают, образуя меж тем мозаичную картину жизни данного места и времени. Надежды, разочарования, труды и радости у всех одинаковые, только в разных пропорциях отпущены, уж как кому повезет. Что тут вспоминает филолог? Правильно, как сказал бы Притула, который, постоянно разговаривая с читателем, задает «наводящие вопросы» и сам же на них отвечает, — филолог вспоминает фольклорную волшебную сказку и классическую работу В. Я. Проппа «Морфология сказки».

Как известно, исследователи фольклора пытались классифицировать сказки по сюжетам и мотивам, а они то совпадали, то отличались; открытие Проппа заключалось в том, что он выделил функции — то есть поступки действующих лиц, определяемые с точки зрения значимости для хода действия. И они оказались не просто похожими, а одними и теми же. Например, антагонист пытается обмануть жертву, чтобы овладеть ее имуществом (подвох) или антагонист --">