Александр Михайлович Авраменко , Виктория Гетто - Цикл "Волк". Компиляция. Романы 1-6

даровал нам чудо!

Первым ввалился перепуганный слуга и обмочился от страха – умирающий приподнялся на локте, а госпожа изо всех сил обнимала его голову, рыдая от счастья. Наконец появился отец Клапауций, привлечённый услышанными криками о милосердии Божьем, донёсшимися из окна башни. Отдуваясь, толстячок неожиданно быстро оказался возле кровати, кое-как умудрился отдвинуть мать от сына и неожиданно бережно оттянул нижние веки с обоих глаз больного, потом охнул – в свете настенного светильника было видно, что проклятая краснота ушла, сменившись нормальной зеленью обычного цвета глаз.

– Воистину, Высочайший явил нам чудо…

Кое-как прохрипел монах, потом вдруг возопил ещё громче досы Аруан:

– Восславим Высочайшего за милость его! Во славу Господа!..

Глава 1

– Мама?

Я дышу с трудом, потому что мою голову буквально вжали в мягкую грудь, и чувствую, как на мои волосы капают слёзы. Одновременно пытаюсь сообразить, что к чему. Впрочем, того немногого, что я успел заметить до того, как меня обняла женщина, рыдающая сейчас навзрыд, непонятно почему, кстати, хватило, чтобы примерно понять, где я, и что со мной. Судя по внешнему виду – средние века. Ну, образно. Какой период – ещё не выяснил. На стене потёртый гобелен с примитивными фигурками. Видел нечто подобное в музее Лондона, полотно, где выткана битва при Гастингсе. Очень похоже. Практически, один в один. Такие же пропорции и стиль. Далее – грубо тёсаные неровные доски в качестве пола. Явно работа делалась топором, потому что следы видны. Ну и солома, набросанная поверх пола. Свежая, как ни странно, но мало. Потому и доски умудрился рассмотреть. На меня сверху наброшена шкура. Что под ней, естественно, не видно. И ещё руки. Какие то маленькие… Впрочем, если всё прошло гладко, мой информационный пакет вытянет тело до нужных кондиций, соответствующих физическим параметрам майора Максима Кузнецова, русского, подданного Российской Империи, командира транспортного корабля 'Рощица', следовавшего к Сигма Веги, где у нас находилась база снабжения. До того, как корабль попал в метеоритный поток, мне было тридцать два года. А сколько сейчас? Однако дышать становится совсем невозможно, но тут в полутёмной каморке появляется лысый, точнее, с большой, плохо выбритой, кстати, тонзурой, толстячок, и начинает оттаскивать от меня плачущую женщину, называющую себя моей матерью. Затем запускает свои грязные толстые пальцы мне в глаза, впрочем, я ошибаюсь – не в глаза, а просто оттягивает веки, заглядывает в них с каким-то затаённым ужасом, а потом вопит так, что у меня закладывает уши:

– Хвала Высочайшему, явившему чудо!

Потом, оставив меня в покое, бросается к одетой в потёртое неуклюжее платье женщине, моей тамошней ровеснице по виду, трясёт её за руки, непрерывно вопя о милости, дарованном каким то святошей с непроизносимым именем, а я стараюсь прокачать ситуацию дальше… Женщине вряд ли больше тридцати лет. Просто выглядит старше. И, кажется, она биологическая мать носителя. Жаль пацана, но увы, его уже не вернуть… А та смотрит на меня, потом вновь подходит поближе, садится рядом на кровать, гладит меня по голове, которая страшно зудит:

– Атти, родной мой… Ты вернулся…

…Откуда я вернулся, интересно? Но молчу, потому что любое слово, сказанное сейчас мной, может впоследствии обернуться против меня… Женщина начинает тревожиться, но тут из-за её спины слышится тупой стук, она оборачивается, я рефлекторно выглядываю из-за её спины, и мы оба наблюдаем, как на полу громоздится оплывающая на глазах тушка толстяка. Матушка начинает стремительно бледнеть, и я замечаю, что она боится… И не выдерживаю воцарившегося напряжения…

– Мама…

– Высочайший… Он выпил мой яд… Прими его Высочайший… Не оставь своей милостью…

Так. Высочайший, судя по всему, основной местный Бог. А я то уж подумал, что это какой-нибудь правитель… Отвожу взгляд от мертвеца, внимательнейшим образом рассматривая платье женщины. Грубые нитки. Довольно плотное плетение, и никакой подгонки по фигуре. Хотя может у них так и принято. Впрочем, спустя мгновение двери в каморку открываются, и на пороге появляется тощая фигурка. Судя по грязной одежде из грубой мешковины – либо слуга, либо раб… Раб! Я вздрагиваю, а существо неопределённого пола говорит писклявым голоском, со страхом глядя на мёртвую тушку. Что делать? Откровенно говоря, я в растерянности, --">