Валерия Веденеева - Вне клана (СИ)

приблизился ко мне. Прищурившись, некоторое время разглядывал рисунок родинок. — Ромб это, — буркнул наконец. — А ты, Карик, тупень, который не знает элементарных вещей.

Затем второй писарь отвернулся, но направился не к записям, а прохромал к дальнему ящику. Вытащил с верхней полки свиток, развернул. Тот по внешнему виду очень отличался от бумаг, кипой лежавших на столе писарей. Я заметил и золотое тиснение по краям по-особому выделанной бумаги, и оттиск гербовой печати внизу. И даже шелестел этот свиток, когда писарь его разворачивал, как-то по-особому.

— Ромб, — пробормотал Умос, — ромб, ромб… Я точно помню — тут было что-то про ромб. Вот! — И зачитал вслух: «Особая примета — родинки под левой ключицей в форме вытянутого ромба».

«Особая примета».

Я не смог бы сказать, что именно мне не понравилось. Ну особая. Ну примета. Писарь уже произносил это сочетание слов. Только в этот раз примета была написана на… «гербовой бумаге» — всплыло откуда-то из глубин памяти определение. Да, на ней самой. И почему-то именно это сочетание — особая примета, записанная на гербовой бумаге, — вызвала у меня сильнейшее желание избавиться от писарей как от ненужных свидетелей.

«Сломать им шеи будет проще всего» — всплыла еще одна подсказка.

Избавиться от свидетелей и сбежать?

Я бросил быстрый взгляд на свои руки, на сильные запястья, широкие ладони, крепкие пальцы. Откуда-то пришла уверенность, будто ломать чужие шеи очень легко. Будто я делал это уже много раз прежде… Но одновременно пришло понимание, что это неправильно — убивать людей вот так…

Я не успел ничего решить, поскольку дверь в дом открылась и внутрь шагнул один из тех людей, которые встретились мне на поле с мертвецами.

— Закончили? — спросил с порога. — Там еще двое живчиков ждут очереди, эти сами приперлись.

— Тут вишь какая загогулина, Мартус, — весело сказал Карик, — первый-то живчик непрост. Надо бы кого-нибудь из людей даны Энхард позвать, пусть на него глянут.

Я напрягся еще сильнее. Зачем людям этой неведомой даны на меня смотреть? Ясно, что дело связано с «особыми приметами», будь они неладны, но смысл-то у этого какой?

Брови Мартуса поползли вверх.

— Людей даны Энхард, говоришь? Да ну, быть не может.

— Наше дело маленькое, — буркнул Умос. — Есть приказ от даны всех живчиков проверять, мы и проверяем. Цвет глаз и цвет волос совпадает, родинки тоже.

Мартус смерил меня долгим взглядом, недоверчиво покачал головой.

— Ладно, я сам схожу, приведу кого-нибудь. А ты, парень, — обратился он ко мне, — голый не стой, оденься.

— Вы поняли, кем я могу быть? — потребовал я, все еще ощущая сильное желание избавиться от свидетелей — уже трех — и сбежать.

Мартус хмыкнул.

— Наши умники тут решили, что ты можешь оказаться пропавшим внуком даны Энхард. Но ты, парень, губу не раскатывай, уже много ложных опознаний было.

Я шагнул к тому месту, где лежала принесенная для меня одежда. Желание избавиться от свидетелей ушло, оставив недоумение. Отчего-то в моей памяти выражение «особые приметы» вызывало видение тяжелых ручных и ножных кандалов, глубоких шахт, а еще виселицы, стоящей на главной площади, а вовсе не пропавших внуков благородных дан.

— Устраивайся поудобней, парень, ждать придется долго, — посоветовал мне Карик, когда я оделся. — Слуги даны Энхард на подъем тяжелые, их…

Снаружи дома послышался звук бегущих ног. Потом чья-то рука с силой толкнула дверь, и на пороге встала девушка. У нее было красивое, хотя и немного бледное, лицо, ярко-синие глаза и прямой тонкий нос. Стройная, статная, с темно-русыми волосами, убранными в замысловатую прическу, в платье скромном на вид, но из очень дорогого материала. Тут я с недоумением понял, что, оказывается, способен на вид различать цену ткани.

— Вы нашли моего брата? — выпалила она. — Где он?!

Карик жестом указал на меня, и девушка шагнула внутрь. И пока она шла, ее изучающий взгляд ни на мгновение не отрывался от моего лица. Вот она остановилась напротив, оказавшись ростом мне до подбородка, подняла голову, все так же вглядываясь мне в лицо. Потом подняла руку и молча оттянула ворот моей рубахи, так что рисунок родинок оказался на виду. Несколько мгновений смотрела на них, потом отпустила ткань и отступила на шаг назад.

Развернулась к писарям.

— Какими слепцами надо быть, чтобы принять этого сельского увальня за моего брата? Да только посмотрите на его --">