Андрей Чернецов , Владимир Лещенко - Девичьи игрушки

белугой.

– Ну будет, будет ужо… – шмыгнул носом иерей, поднимая мальчика на руки.

Прошел к столу, уселся на лавку, не спуская ребенка с колен. Знал, что сидеть сынку на жестком дереве сейчас несподручно.

– Болит? – спросил участливо.

– О-ой, бо-олит… – загнусавил Ваня.

– А ты не балуй впредь. Не станешь?

– Не-эт!

– Bene.

Рука батюшки потянулась к штофу с анисовкой. Налил рюмочку.

– Спаси, Господи!

Откушал.

Тут же налил и вторую, теперь не забыв наполнить другую рюмку – для супруги. Правда, не водкой, а сладкой наливочкой.

На столе появилась огромная посудина с горячими щами.

– Кланяюсь тебе, батька, виновником! – пропела попадья, протягивая иерею глиняную дымящуюся миску.

Из нее торчала жирная петушиная нога.

– Bene! – кивнул священник, берясь за ложку.

Горло Вани перехватило, в носу защипало.

– Пе-этя!

И слезы ручьем из обоих глаз. Сердобольная сестрица кинулась было утешать младшенького, но тятя сурово глянул на нее – не балуй.

В двери громко и требовательно постучали.

– Кого еще там нелегкая на ночь глядючи несет? – недовольно окрысился отец Семен и обратился к дочери: – Поди глянь.

Девочка белкой метнулась в сени. Там долго возилась с щеколдой. Потом о чем-то с кем-то негромко перемолвилась. Вскрикнула, всплеснула руками.

Иерей насторожился.

Его тревога усилилась, когда он увидел, что порог горницы переступил совершенно незнакомый человек, одетый в ливрею с галунами.

А Ванятка узнал служителя – рябого старика.

В руках у гостя было что-то большое, продолговатое и прикрытое платом.

Пришелец низко поклонился хозяину, поднявшемуся ему навстречу.

– Что за нужда, батюшка, привела тебя в дом смиренного слуги Господня?

– Имейте покушений, – с тем же, что и у давешнего Ваниного знакомца чужеземным акцентом, молвил лакей.

– Слушаю, кормилец, – принял важный вид отец Семен.

– Хочу сакасайт саупокойный месса о секодня умерший…

– Панихиду, – поправил иерей, а про себя сплюнул: вот немчура поганая.

– О, иес, паникида, – обрадовался гость.

– И каково имя новопреставленного? – взял перо в руки священник.

– Его сиятельство граф и кавалер, фельтмаршаль Якоб Виллем Брюс! – отчеканил лакей.

– Охти, Господи! – Перо выпало из иерейской длани. – Так он же, кажись, еще год назад как переставился?! Про то и указ был…

– Ноу! – покачал головой слуга. – Три шаса насайт.

– В Петербурхе? – удивился отец Семен. – Не в первопрестольной? Там ведь вроде проживать изволили?..

И осекся, поймав суровый взгляд лакея.

– Да-да, – закивал поп, быстренько крестясь. – Царствие небесное, царствие небесное!

А Ваня подумал: «И когда ж это худосочный помереть успел? Намедни виделись-то. Такой крепкий дед».

– И еще один маленький порушений… – продолжил гость.

Он поставил на стол свою ношу и сдернул с нее плат.

Под покровом оказалась большая клетка, в которой сидел нахохлившийся черный ворон. Завидев людей, он щелкнул клювом и проскрипел:

– Поздор-рову ли будете?

– Свят, свят, свят, – запричитала попадья.

– Это Прохор, любимец его сиятельства, – пояснил лакей. – Фельтмаршаль просиль, штоб ваш мальтшик присматривайт за птица. Он ошень-ошень ученый.

– Пр-рохор-р, – прокаркал ворон, заслышав свое имя.

Сердце Ванюшки зашлось от восторга. Птица! Говорящая!! Ему!!!

– А штоб не вводить вас ф лишний экспендичес… расход… – Графский слуга достал из кармана ливреи увесистый кисет. – Сдесь твенти… двадцать рублев… Это на прокорм Прохора… И кашдый год в этот время ви будет получайт такая же сумма… До тех пор, пока птица будет жив…

– Бат-тюшка! – чуть не повалился в ноги благодетелю иерей.

Еще бы! Такие деньжищи! Иной государев чиновник в год столько не получает. А тут на содержание какой-то птахи. Много ль она там съест?..

– Посфольте откланяйтся, – дернул подбородком ливрейный.

Отец Семен проводил дорогого гостя до самой улицы, все еще не веря такому нежданно свалившемуся на голову счастью.

А Ваня, даром что глаза слипались со сна, все вертелся у клетки с новым питомцем.

– Прохор, – ласково приговаривал мальчик, – Прошенька. Птичка разумная.

Ворон косился хитрым глазом, косился. А потом как загорланит:

– Бер-регись Пр-риапа! Очи бер-реги! Пр-риношение Белинде!

И что бы оно значило?

– Тьфу ты! – сплюнул вновь появившийся в горнице отец Семен. – Срамота! Имена бесовские! Недаром хозяин чернокнижником да колдуном слыл. --">