Сергей Карабалаев - Копельвер. Часть ІІ (СИ)

Глава 1. Стылый мёд

Солнце еще даже и не думало освещать землю своим слабым холодным светом, а Вида уже проснулся. Стараясь не будить мерно храпевших рядом друзей, он оделся, наскоро перекусил оставшимся со вчерашнего застолья холодным мясом и вышел из дома. Чепрак, спавший в сенях, радостно замахал хвостом и встал на задние лапы.

— Идем! — зевнул Вида, натягивая рукавицы. — Загостились мы.

И они вместе зашагали по дорожке. Зима только-только начала отступать, и холодный, но уже не такой стылый ветер обдувал голые деревья. Очень скоро Вида взмок от пота и стащил с головы теплую шапку.

— Уф! — выдохнул он, прислоняясь к искореженной временем осине, чтобы отдышаться. — Скоро моя свадьба. Как бы дожить бы!

Чепрак скакал рядом, преданно заглядывая молодому хозяину в глаза. Он, казалось, тоже не мог дождаться этого дня.

— А-а-а-а! — вдруг каркнул ворон, сидевший на соседней ели, так громко и неожиданно, что Вида против воли вздрогнул, а Чепрак разразился оглушительным лаем. — А-а-а-а!

Вида насторожился. Что-то непривычное было в этом карканье. Совсем не так он должен был кричать. Юноша задрал голову наверх и увидел то, от чего у него кровь застыла в жилах: птица выгибалась, словно змея, топорщила перья, вытягивала когтистые пальцы и клацала клювом.

— А-а-а-а!

— Птичья хворь! — воскликнул Вида. Словно завороженный, он смотрел на то, как корежило и ломало несчастного ворона.

— А-а-а-а! — в последний раз вскрикнула птица и замертво упала с ветки.

Чуть помедлив, Вида подошел поближе. Нужно забрать ее с собой, как просил Ванора. Чепрак перестал лаять и, покружив вокруг хозяина, скрылся за деревьями.

Едва Вида дотронулся до черных перьев лежавшей на снегу бездыханной птицы, как та вывернула голову и из последних сил ударила его клювом по толстой рукавице. Вида вскрикнул и отдернул руку. О том, чтобы мертвые вдруг оживали, он точно никогда не слыхал.

— Ну и испугался же я! — хохотнул Вида, стараясь унять колотившееся сердце. Он стащил будто ножом разрезанную рукавицу и сунул ее в карман. Надо будет отдать на штопку.

Где-то совсем рядом истошно залаял Чепрак, первее хозяина увидав то, от чего нужно было уносить ноги.

— Чепрак! — закричал Вида, сразу позабыв о вороне, но пес только сильнее залаял — уходи, хозяин, спасайся!

И Вида побежал со всех ног, но не из лесу, а вперед, к своему верному Чепраку, который даже перед смертью пытался предупредить хозяина. Он услышал, как дикий заливистый лай разом оборвался, и сердце его похолодело от ужаса.

— Чепрак! — закричал он, доставая из-за пояса нож. — Ко мне!

Словно смерч, откуда-то из лесной тьмы на него накинулся зверь. И не успел Вида понять, кто же это был, как другой — его сородич, куда как сильнее и опаснее, прыгнул ему на грудь, разорвав, будто бумагу, толстую шубу. Вида, охнув от боли, наугад ударил ножом в мягкую плоть и почувствовал, как руку его обожгла горячая волчья кровь. Значит, ранил. Но куда? Как? Волк глухо всхрапнул и с дикой злобой сомкнул свои челюсти на его плече.

***

Уульме открыл глаза. Вокруг было темно, как в нордарской темнице, но куда как холоднее. Да и воздух был не таким спертым как в глубоком подземелье — он бодрил, а не усыплял… И тут же мысль об утренней казни ожгла его память. Его помиловали? Иркуль сжалился над ним?

Уульме попытался встать и тут же рухнул на обледеневший наст. Ноги не слушались его, а руки превратились в бесполезные культяпки, которыми он даже не мог толком пошевелить. Уульме хотел закричать, но из его пасти вырвался утробный низкий вой.

В ужасе он заметался по снегу, оставляя плоские оттиски следов, и снова завыл.

Солнце только вставало, и в его слабом свете Уульме смог рассмотреть то, во что он превратился. Сухая серая шерсть покрывала то, что еще вчера было его руками — руками, которыми он оживлял стекло, большой нос чесался от непривычно острых запахов, а кожистые наросты на ладонях совсем не чувствовали колючий подмерзший снег.

“Вот ты какой, мир после смерти!” — осенило Уульме. В сказках и песнях говорилось, что по ту сторону вечного сна в золотых чертогах за богатым столом сидят почившие предки и радостно приветствуют тебя заздравными тостами, если ты жизнь прожил по чести да по совести, или гонят прочь, коли добрыми делами ты не славился, но Уульме, как ни вертел он головой, так и не увидел ничего --">