Максим Владимирович Ковалёв - Бродяга (СИ)

<p>

Бродяга</p>

<p>

Оксане</p>

<p>

 </p>

<p>

Всё, что есть у бродяги, он носит с собой.</p>

<p>

В том числе и свои тайны</p>

<p>

 </p>

   Солнце уже должно было показаться над кромкой леса, что угрюмой стеной высился за недавно убранным полем, когда бродяга подошёл к городу. Только нынче, глядя на небо, понять который час, удалось бы навряд ли. С ночи моросил дождь. И прошлые дни выдались ничем не лучше. В мире царили неуютные, едва просветлевшие сумерки. Земля расхлябала, деревья роняли мокрую листву. Осень пребывала в своём начале, и полагалось бы стоять золотистым денькам, благоухающим грибами и сжатыми стогами, вырастающими на полях, как те же грибы. Но погода испортилась.

   Бородатый мужик в тулупе погонял кобылу, тащившую телегу с репой. Предложил подвезти. Путник поблагодарил, но сказал, что почти добрался, куда шёл. Затем ему повстречались трое пилигримов в чёрных рясах и с посохами в руках. С ними он раскланялся, пожелав доброго пути. Монахи осенили его святым знамением, не проронив в ответ ни слова, - не иначе, хранили обет молчания.

   Бродяга, прихрамывая, брёл по обочине дороги, где грязи было чуть поменьше. Стоптанные сапоги хлюпали при каждом шаге, намокший плащ обтягивал сутулые плечи. За спиной болтался тощий мешок. Он шёл, мурлыча под нос приставучий мотивчик, услышанный где-то и когда-то. Дождь падал шелестящей завесой, укрывшей весь мир, сбегал ручьями с полей широкополой шляпы и стремился забраться за ворот, дабы вымочить то немногое, что ещё оставалось сухим.

   И тут дождь прекратился.

   Небесные хляби иссякли. Надорвался полог туч, и в прореху глянуло всё же проснувшееся солнце. Его лучи разогнали тоскливую серость, заискрились пригоршней самоцветов на влажной траве. Разом сделалось тепло и умиротворённо. Что в мире, что на душе. От луж потянуло курево. Первые пичуги вспорхнули в наливающийся лазурью простор, щебеча и славя жизнь.

   Бродяга остановился, отбросил шляпу на шнурке за спину, вдохнул поглубже поднявшегося ветерка, несущего те самые осенние запахи. Приложив ладонь козырьком ко лбу, сощурил ясный, как проясняющиеся небо над его головой, взор на разгорающийся восток.

   - Помокли, теперь хорошо бы погреться.

   Подтверждая истину этих слов, послышались тихие писки. У бродяги за пазухой кто-то завозился. Он улыбнулся, от чего морщинки в уголках глаз сделались заметнее. Как и старый шрам, пролёгший от левого виска до края рта, и ещё один, идущий поперёк него, образуя крест. Бродяга распахнул ворот куртки, и к нему на плечо из внутреннего кармана выбрался мышь. Цепляясь коготками, вскарабкался по сырому плащу. Наморщил нос, но всё же устроился, подставив солнцу белоснежный бок. Красные бусины глаз удовлетворённо сомкнулись. Зверёк намеревался ещё подремать, теперь на свежем воздухе.

   Бродяга погладил мыша пальцем. Вновь улыбнулся в короткую бороду. Стараясь слишком не раскачиваться при ходьбе, зашагал дальше.

   Так они и вступили на окраину города. Небольшого, но и не то, чтобы маленького, название которого бродяга не знал. Слева и справа потянулись ряды избёнок: изъеденные дождями брёвна стен, приземистые соломенные крыши, вётлы под окнами. Коровы в хлевах мычали и просили кормёжки.

   Все подобные селения строились по одному лекалу. Если продолжить идти по дороге, становящейся главной городской улицей, попадёшь на центральную площадь. Там коров сменяли ремесленные мастерские, двухэтажные дома более состоятельных горожан и торговые ряды. А ещё дальше, на оплывшем от времени холме высилась обитель местного лорда - угрюмый каменный замок с квадратными башнями по углам, обнесённый стеной из неподъёмных замшелых валунов. Бродягу туда не тянуло, ему бы отыскать местечко попроще да подешевле. Нехитрая снедь, глоток родниковой

--">