(храм из дров) - Карты и лезвия (СИ)

зияет дырой, потому что половина головы героя изуродована ожогом. Ведьмак держит за волосы бледную девочку лет восьми: глаза её широко распахнуты, грудь и шея… вспороты. Из них хлещет кровь. Кровь на руках, на кинжале ведьмака. Сходство портретное.

Марек устало протёр глаз, возвращая карту.

— Да, жёстко, — соглашается Дунн, оглянув хорошо знакомый рисунок на вытянутой руке. — Легенду я, правда, эту не знаю, впрочем, знать и не хочу, хы-хы…

— Я хочу… — промямлил щенячьим басом Коржик. — Йо… В смысле Марек, расскажешь?

Ведьмак издал какой-то нечленораздельный стон, он всё ещё мял лицо.

— Щас, расскажет, ты его уже успел заебать! Не лезь в душу!

Дунн занёс ладонь, но Коржик успел уклониться. Поспешно ускакал, чтобы справедливость не восторжествовала.

— Вот засрань, покажу!..

— Так, — прохрипел ведьмак очень тихо. — Я пойду.

— А меч?

Ведьмак отнял руки от растёртой докрасна морды. Достал из ножен на спине стальной бастард.

— Сколько будет посеребрить?

Дунн осмотрел клинок в плачевном состоянии.

— Оренов двести, включая ремонт. И серебро.

Ведьмак заунывно вздохнул. По взгляду его, по протянутой руке, краснолюд понял: денег таких у клиента не водится.

— Могу покрыть один из своих стареньких. Честно говоря, даже они получше будут, чем твой огрызок. Выйдет около девяноста.

— Идёт. Только давай я завтра зайду их подержать. Мне нужно… срочно нажраться.

— Дело святое.

Ведьмак убрал стальной меч, принял разбитый серебряный.

— Корж! Тащи кусманы! — крикнул куда-то в дом Дунн.

Коржик догнал ведьмака, когда тот уже отвязывал лошадь.

— Йольт, ты расскажешь мне эту историю? — всё-таки решился спросить он, протягивая ведьмаку останки меча.

Яр вставил Зунг в ножны, смерил мальчишку пустым взглядом. Тот поспешно добавил:

— Ты и правда моя любимая карта…

— Значит так. Зовут меня Марек Яр. А истории никакой нет. Всё пиздёж и провокация. Грязные инсинуации. Пропаганда Нильфгаарда.

Ведьмак взмахнул поводьями, и конь сорвался. Подальше от нарисованной гадости, в сторону ближайшей корчмы.

***

Марек лежал лицом на столе. Он был ещё не достаточно пьян и не достаточно отравлен, хотя морда его уже давно чернела от выпитых предварительно обиды и тоски, тьфу, Грома и Пурги. Просто шея держать голову не хотела. Перед Яром стояла пинта перчёной медовухи, но в горло она не лезла, хотя надо было.

Люди потихоньку наполняли корчму, кто-то бренчал тихо лютней, кто-то обсуждал свои и чужие жизни, гоготали, ругались… Марек старался никого не слушать, не слышать — и так день ни к чёрту.

— Ведьмин…

Яр тоскливо вздохнул. Раз в пару лет можно позволить себе полежать вот так лицом на грубых досках. Пожалеть, пообижаться на себя.

— Ведьмин!..

Нахрена было вообще придумывать новое имя, когда старое всё равно впереди… А он так старался.

— Марек.

Кто-то толкнул Яра в плечо, вздрогнул медальон на груди, вытягивая из не очень глубокой рефлексии. Ведьмак недовольно поднял тяжёлую голову и, скрипя горлом, обернулся.

Рядом с ним сидела девушка с повязкой на лбу. Из-под ткани торчали острые ушки, а волосы падали водопадом чуть не до пола. Эльфийка хлопала на ведьмака большими красными глазами. Тихо переливались под её пальцами струны вытянутых гуслей.

Девичье личико не исказилось при виде ведьмачьей рожи, изрисованной тёмными венами, вспаханной шрамом, — осталось пустым.

Марек сощурился, но ничего в этой эльфке память не потревожило. Хрипнул вопросительно.

— Привет, ведьмин, — проурчала она бархатным голосом. — Ты такой грустный, вот я подсела.

Пальцы перебежали по инструменту. Поправили пёрышко в волосах.

Марек закряхтел, но горло его не было готово говорить — пришлось прокашляться.

— Бард?

— Да, пожалуй, бард. Лайка.

— Марек Яр, пожалуй, ведьмак. Впрочем, — кх-кхм, — ты откуда-то знаешь.

Марек протянул эльфке руку, будто сидел перед ним краснолюд. Лайка глядела на

--">