Мирей Кальмель - Проклятая комната

самого себя.

— Тогда я предпочитаю умереть! — бесцветным голосом сказала Изабо. — Он подлый, жестокий и внушает мне ужас!

— Он наш господин, Изабо. Мы принадлежим ему. Мы его вилланы. Я постараюсь, чтобы ты все забыла! Наши дети заставят тебя забыть!

— Наши дети, Бенуа?

Изабо пристально посмотрела в глаза ножовщика.

— Как забыть, если я буду вынашивать и кормить ребенка не от тебя?

— Коль такое случится, твоя бабушка вытравит из тебя дитя дьявола! — процедил сквозь зубы Бенуа.

Изабо вновь разразилась рыданиями, стараясь вырваться, но Бенуа крепко обнимал ее.

— Я люблю тебя, Изабо. Ты для меня дороже всего. Но неподчинение означает смерть! Смерть! — повторил он. С малых лет он слышал эти слова, этот наказ, который не должен забывать ни один виллан, слова о беспрекословном подчинении вплоть до отказа от чувства собственного достоинства, от своих желаний. Но сейчас перед ним была Изабо со своим отчаянием, красотой, светлой душой, смехом, который, возможно, исчезнет навсегда, Изабо, у которой отнимут девственность, Изабо, которая перестанет верить ему из-за его предательства. И тут, разжав губы, прокушенные до крови от сдерживаемой ярости, он выдохнул:

— Мы убежим, Изабо! Сбежим сразу после благословения. Я спасу тебя от него, но мы погибнем!

Франсуа де Шазерон кипел глухой яростью. Уже давно он поджидал Изабо, смакуя в воображении похотливые картины, которые скрасят его мрачные дни. Дело в том, что за две недели расследование не сдвинулось с места, оборотень не объявлялся. Завтра наступит полнолуние, и прево намеревался устроить ловушку чудовищу. Франсуа не стал разубеждать его, однако предупредил, что никакой сатана не помешает ему отправиться в замок Воллор. Сейчас он больше мечтал о нежном теле Изабо, нежели о шкуре неуловимого волка.

Вот почему он ждал ее прихода, ждал, когда она встанет перед ним на колени. Уже давно отзвучали церковные колокола, люди покинули церковь и ушли на пиршество, устроенное за его экю. Прошло уже три часа с тех пор, как он благословил молодых, но вместо Изабо перед ним предстал Гук де ла Фэ.

— Они исчезли, мессир.

— Прикажи бить палками отца! Уж он-то скажет, где прячется его дочь.

— Похоже, он больше поражен, чем напуган. Кстати, именно он пришел ко мне и сообщил, что дети сбежали. Я полагаю, что он слишком труслив, чтобы быть с ними заодно.

— И все же прикажи его выпороть! — зарычал Франсуа, ударив кулаком по столу. — И передай, что если я не найду его старшую, то отдам младшую на потеху солдатам Монгерля. Ступай! И не вздумай ослушаться моего приказа. Эта дрянь за все ответит, и если не она, то кто-нибудь из близких!

Гук де ла Фэ поостерегся перечить. Без всякой охоты бил он палкой Армана в большом зале кордегардии замка. И хотя бил он не так уж и сильно, Арман после наказания не пришел в сознание. Гук велел отнести его бездыханное тело в Фермули, а сам почтительно склонился перед старой женщиной. Та без ненависти смотрела на него. Она, наверное, чувствовала, насколько ему противно служить недостойному отпрыску предыдущих сеньоров замка Воллор с прежней преданностью и слепым послушанием.

— Мне очень неприятно увозить Альбери, но я прослежу, чтобы ей не сделали ничего плохого. Даю вам слово, — пробормотал он, прокашлявшись.

Старуха ничего не ответила, даже бровью не шевельнула. Сидя неподвижно возле очага, она ждала своего часа — часа, когда чудовище из Монгерля заплатит за все.

Гук де ла Фэ взял за руку Альбери и протянул ей платок вытереть слезы. Какое-то время девочка пыталась вырваться, стальные глаза с ненавистью смотрели на того, кто только что убил ее отца. Потом, сжав зубы и глубоко запрятав свой гнев, она позволила увести себя к величественной каменной крепости.

Тем временем беглецы следовали вдоль главной дороги, стремясь как можно дальше уйти от Франсуа де Шазерона. Оба избегали лишних дум, пьянея от аромата свободы, которая была всего лишь иллюзией. Бенуа с тяжелым сердцем заранее украл сбережения своего отца, чтобы собрать два узелка со скудной едой, Изабо же покинула своих тоже не с пустыми руками. Надеясь побыстрее добраться до Лиона, они взяли на ферме двух лучших ослов, которых загнали до полусмерти еще на дороге, до того, как продолжить путь через лес, в котором можно было встретить волков и разбойников и где каждый шаг сопровождался страхом.

Почти два часа они чувствовали себя как бы --">