Антон Андреевич Степыгин - Последняя песня Флайма (СИ)

связываться даже сержант, кинул палку в Флайма, сидевшего в нескольких метрах от костра.

   Флайм вздрогнул и испуганно повернулся к Правану.

   - Что вам нужно?

   - Что вам нужно, - передразнил Праван, - иди сюда и пой нам. Если нам не понравится, то потом не понравится тебе.

   Флайм вздохнул, достал дрожащими руками лютню и подошел к костру.

   - Да ты садись. Здесь конечно погрязнее чем у короля, но мы люди привыкшие, привыкнешь и ты.

   - Бард должен петь стоя, - спокойно ответил Флайм. Его спокойствие, после только что такого явного испуга, удивило всех. Все замолчали и только Раксан изумленно спросил:

   - Почему стоя?

   - Потому что так лучше грудь дышит и слова произносятся четче, - смущенно улыбнулся Флайм, - что вам спеть?

   - Про баб! - тут же хором выкрикнул взвод.

   - Значит про любовь, - задумчиво ответил Флайм. И запел. Через несколько секунд замерли все, только Праван продолжал отпускать похабные шуточки по ходу текста, пока его не ткнули локтем, чтобы он заткнулся. Через столько лет уже никто из тех кто сидел у костра не вспомнил бы слова песни. Но все помнили чувства и картины которые перед ними возникали, сотканные как будто из волшебных красок...

   Первая любовь, соседская девушка, первый поцелуй дрожащими губами, романтичная ночь... Такое было в жизни каждого, поэтому весь взвод трепетно внимал хорошо поставленному голосу Флайма. Или почти весь взвод, потому что в жизни Правана подобного не было. Через пару минут ему надоела песня, потому что ему она не понравилась, а похабные шуточки никто не желал слышать - и даже более того, его заткнули! Прокрутив эти мысли в своей голове, он резко ударил в ноги Флайма, упавшего и охнувшего от боли. Когда Флайм попытался встать на ноги, он пнул его ногой под ребра и весело заржал, глядя на искаженное от боли лицо барда. Но когда он оглянулся, чтобы увидеть одобрение на лицах солдат...

   На следующий день мастер сержант Клайстер был немало удивлен, услышав что ночью Праван поскользнулся и несколько раз упал. Судя по синякам упал он раз двадцать. Зато над Флаймом впервые никто не смеялся когда он не смог отжаться больше пятидесяти раз.

   А через несколько ночей к солдатам в вечерних посиделках присоединился и сам сержант и после этого Флайм стал чистить сортиры не семь дней в неделю, а наверное всего лишь шесть, иногда пять, а после особо удачных песен даже по четыре дня в неделю. Да и, в общем-то, наказывать его стало особо не за что. Флайм наконец-то набрал мускулатуру, раздался в плечах, выучил приемы с мечом, саблей, и научился худо-бедно стрелять из лука. Впрочем, внутри он так и остался городским романтиком-бардом Флаймом.

   Через несколько недель о странном солдате-барде услышали в других взводах, в посиделках у костра стало теснее, но никто не жаловался, потому что все внимательно слушали Флайма.

   Не надо думать что Флайм был необыкновенным бардом, что он прекрасно пел или играл на своей обшарпанной лютне. Есть и намного лучше, но Флайм чувствовал о чем нужно петь, и его неискушенные слушатели, обычные солдаты и сержанты, были в безумном восторге, слушая его песни.

   ***

   А потом началась война... Король Эйдурии Айрапин IV давно точил зубы на лакомый кусочек в виде нашей Люцирании. Тем не менее, Айрапин был не совсем дурак и понимал, что если Люцирания будет знать о его планах, то силы будут равны. Необходим был стремительный удар, чтобы Люцирания не успела мобилизовать все свои силы для отпора. Поэтому однажды, в начале лета, всех солдат построили на плацу и генерал Брайт торжественным голосом объявил, что несколько дней назад эйдурианцы напали и захватили все наши пограничные города. И теперь нам всем будет предоставлен шанс сделать то, о чем мы всегда мечтали: умереть за родную Люциранию. В конце своей пафосной речи мастер генерал даже прослезился. Но почему-то хмурые солдаты не реагировали восторженными криками на его слова. Все понимали: будет много смертей. И к духам может отправится

--">