А В Рахметов - Дрессировщик денег (СИ)

провинился перед тобой? От чего мне так погано?

  - Погано, спрашиваешь?

  - Да.

  - Ты меня обманул. Никакой ты не друг императора, - сказал Лукреций, глядя в пустоту. - Ты просто мелкий смешной чиновник, который хотел попасться императору на глаза. И что, доволен? Еще и меня втянул во все это. Небось и денег у тебя нет.

  - Есть! - горячо возразил Сервий. - Деньги есть! Ты их получишь. Но и ты виноват, Лукреций. Ты же заклинатель денег... Ты должен их делать прямо из воздуха, из головы, нет? Да-а. Почему не сделал?

  - Потому что я не дрессировщик денег. Я жрец Монеты, - сказал Лукреций. - Прошу не забывать об этом никогда.

  Сервий всхлипнул.

  - Я виноват перед тобой, Лукреций.

  - Не буду я тебя утешать.

  В этот момент он не чувствовал ничего. Ничего, кроме нарастающего стеснения в мочевом пузыре. И в этот момент Сервий заплакал. Лукреций не помнил его плачущим с тех пор, как их взвод подвергли децимации - когда они пропустили ватагу тервингов к городу Тевтобургу. Сервий был потрясен самим фактом децимации - когда свои убивали своих, причем совершенно хладнокровно, устало и рутинно.

  - Тервинги, - просипел Сервий, - клятые твари! Кстати... Лукреций. Почему мне так погано?

  "Потому что ты пьян", - хотел ответить Лукреций, но не успел.

  - Что сказал? - между ними протиснулся дюжий бородатый тервинг и навис над Сервием, воняя потом. - Повтори, что сказал, петух драный? Кто клятые?

  Лукреций ощутил раздражение. Сразу после аудиенции они направились в казначейство, контролируемое Домной Октавией, где лысый квестор, слащаво улыбаясь, отказал им в выдаче копий адверсариев. Настроение было препаршивое. Не думая ни о чем, Лукреций поднялся и ударил тервинга - судя по фалерам, принадлежавшего к городской страже. Ударил слабо, смазанно, но тервинг взбеленился. Его ответный удар швырнул Лукреция на пол.

  - Убийца! - ахнул Сервий. - Свинья! Варвар авентийца убил! В нашем-то городе!

  Лукрецию эта реплика показалась очень смешной. Лежа на полу, он сплюнул кровь из разбитого рта и рассмеялся. Но никто этого не услышал. В попине разгорелась потасовка. Повсюду звучали гневные возгласы. Огромный имперец переступил через смеющегося Лукреция и ударом цестуса размозжил его обидчику голову. Вскоре рядом с Лукрецием оказался и Сервий - его стащили на пол и стали топтать ногами, и всё это время он не прекращал кричать про варваров и упадок цивилизации. Затем внизу оказались тервинги, страшно избитые. Кто-то со смехом лил на них пиво. А кто-то громкий вопил, чтобы ловили варвара, не дали привести подмогу.

  А потом Лукреция вздернули чьи-то руки. "Не дадим сограждан в обиду", - сказал кто-то, и Лукреций возблагодарил Монету за то, что есть еще люди, для которых слово "авентиец" - не пустой звук.

  А потом он заснул. И проснулся от монетки, бешено бьющейся в кошельке. Бедняжка совсем извелась. Лукреций еле разлепил глаза и понял, что во рту у него желчь и остатки блевотины. Он перевернулся, всем весом прижав кошель к скамье, и позволил блевотине стечь вниз. И заметил чьи-то сандалии.

  Над ним стояла Домна Октавия.

  - Помнишь вчерашний день? - спросила она насмешливо.

  - Нет, - ответил Лукреций. Сил говорить не было. Равно как и удивляться.

  - Очень жаль. Вы едва не устроили бунт. Честный народ высыпал на улицы, чтобы расквитаться с тервингами и прочими "варварами". Попутно избивали всех, кто имел хоть малейшее отношение к власти. Попытались даже базилику поджечь, но Вителлий, по счастью, успел ввести войска из пригорода. Ближе к обеду будут казни. Твое счастье, что император пока не знает, кто был зачинщиком. Согласен?

  - Нет, - ответил Лукреций.

  Домна села рядом с ним и просто сказала:

  - Ты воняешь.

  - Знаю. Убьешь меня? - спросил Лукреций. Монетка билась под ним, как сумасшедшая. Пришлось приподняться - и

--">