Александр Зимовец - Чернолесье

Александр Зимовец Чернолесье

Пролог

Смерть — поворот дороги,

Кто завернул — незрим.

Снова твой шаг далекий

Слился в одно с моим.

Стерты земные грани.

Смертью не обмануть.

Призрачно расставанье.

Подлинен только путь.

Фернандо Пессоа

— Помогите! — отчаянный крик прокатился эхом, затихая в вершинах черных сосен.

Улег поднял голову и прислушался. Настороженную тишину ночного леса нарушало только тихое отдаленное стрекотание, похожее на пение сверчка. Так глубоко в лесу птиц было уже не встретить, а вот насекомые еще попадались.

Он совсем, было, приготовился ко сну: выбрал место на хорошо просматриваемой полянке, начертил вокруг себя круг отрицания шириной в добрый десяток шагов, постелил на холодную землю плотный плащ, укрылся вторым, запасным, подложил под голову сумку и приготовился провалиться в сон часов хотя бы на пять-шесть. Способности Улега позволяли не спать по три дня, почти не чувствуя усталости, но основательная экспедиция в Чернолесье требовала куда большего времени. Вот и сейчас он чувствовал, как тяжесть в ногах и в веках начинает понемногу брать свое. Если он хочет без приключений добраться до какой-нибудь деревни на опушке, нужно было хоть немного вздремнуть, а тут такое.

Однако не приснился ли ему этот крик? Очень может быть, что и приснился: он начал проваливаться в сон сразу же, как только голова коснулась кожаной сумки, набитой трофеями и издающей сладковатый запах собранного в лесу горицвета. Да и кто бы мог кричать так глубоко в лесу? Простой крестьянин сюда просто не доберется: его сожрут намного раньше, а егерь не станет кричать: он знает, что никто его здесь не услышит. А во-вторых… Было еще какое-то "во-вторых", которое Улег спросонья даже и не осознал до конца.

— Помогите! — снова раздалось где-то, кажется, совсем недалеко. Улег вскочил, торопливо набрасывая плащ и хватая прислоненную к стволу аркебузу. Теперь он не сомневался: в смертельно опасной глубине Чернолесья действительно кто-то кричал о помощи. Кричал по-русски.

Глава 1

Двери поезда открылись передо мной, выпуская на станцию, и я завертел головой по сторонам, не зная, куда идти. В новой квартире, которую Артему недавно купили его родители, я не был еще ни разу, а потому даже толком не знал, какой выход из метро мне нужен. Налево или направо?

Потратив пять минут на то, чтобы свериться с картой в телефоне, я выбрался, наконец, из подземелья на освещенный ярким солнцем, запруженный машинами проспект на окраине Москвы. Настроение было ужасное. Мне уже совершенно не хотелось идти к Артему — хотелось прийти домой упасть на кровать, не отвечать на вопросы родителей, а только лежать и глядеть в потолок. Но раз уж обещал…

Во-первых, как ни крути, а тройки по правовым основам журналистики я не избежал, а значит прощай, стипендия. Гребанный препод-зануда, читающий лекции по бумажке, и гребанный, совершенно мне ненужный нетворческий предмет! Не сказать, что мне теперь грозит голодная смерть, но, все-таки, неприятно. Придется чаще обращаться к родителям, а я этого терпеть не могу, хоть они никогда не откажут. В двадцать лет просить у отца денег на кино это как-то…

Конечно, всегда есть Хватов со своим журналом, но тогда все лето придется принести ему в жертву. Да и даже если забыть про деньги — привыкнув еще с начальной школы быть отличником, которому все легко дается, я всегда воспринимал плохие оценки болезненно. Может быть, пора отвыкать?

Во-вторых, Алина. Здесь все совсем грустно. Последний наш разговор в Вотсаппе, затянувшийся до двух часов ночи и помешавший мне выспаться перед чертовыми правовыми основами, оставил в душе ощущение холодной пустоты. «Тебе абсолютно ничего не надо, ты живешь, как живется. Пока ты учишься, это не так заметно. Но после универа ты превратишься в обычного бесцветного неудачника, застрявшего в своем выдуманном мире. Знаешь, сколько таких вокруг? Невнятные замызганные мужики в мятых футболках с пивными животами, воображающие себя светлыми паладинами. В прежние времена такие бухали, а сейчас вдобавок к бухлу играют в игры и ведут скучные, никому не нужные блоги. Ты уверенно идешь по этому пути».

Представляю себе ее лицо в тот момент, когда она это писала: чуть иронически прищуренные глаза, так что не поймешь, всерьез она или просто --">