Константин Сергеевич Соловьев - Раубриттер. Книга 3

Раубриттер (III. - Fidem)

Часть 1

Каждое чудо должно найти свое объяснение,

иначе оно просто невыносимо.

Святой Карл Пражский

— Любезный! Вы паромщик?

Человек в соломенной шляпе и с трубкой в зубах приоткрыл глаза, серые и невыразительные, как заполненные дождевой водой отпечатки копыт в земле.

— Чего желаете?

— Желаю переправиться на остров и поскорее. Во сколько это обойдется?

Паромщик не удостоил его вторым взглядом. Вместо этого он коротко затянулся из пеньковой трубки, исторгнув в воздух клуб желтоватого дыма. Судя по запавшим глазам и мелким кровоточащим язвам на губах, курил он какой-то синтетический алколоид, но Гримберт сомневался, что это был благородный экгонилбензоат. Скорее, какая-то дьявольская смесь из львиного хвоста, голубого лотоса и шалфея, популярная в здешних краях. Мертвый немигающий взгляд паромщика, устремленный к стылым океанским водам, говорил о том, что он курил ее достаточно долго, чтобы его нервная система давно превратилась в подобие выжженной чрезмерным напряжением электрической сети.

— Переправиться? Да пожалуйста, — ответил он равнодушно, — Шесть асов за двоих, еще три — за доспех. Паром отчаливает через два часа.

— Отлично. Мой оруженосец заплатит. Но я хотел бы отправиться сейчас.

Это не произвело на паромщика никакого впечатления.

— Паром к Грауштейну отправляется через два часа.

— Ну ты, бездельник! — рыкнул Берхард, теряя терпение, — Разуй свои овечьи бельма! Не видишь что ли, что перед тобой рыцарь?

Паромщик равнодушно скользнул взглядом по броне «Серого Судьи». Судя по всему, доспех не внушил ему надлежащего благоговения, и Гримберт понимал, отчего. Его доспех настолько же походил на тех рыцарей, что рисуют обычно на афишах, возвещая начало какого-нибудь турнира, насколько сам паромщик — на Святого Петра. Ни пышного плюмажа, ни выписанного хорошей краской герба на груди, ни свиты — одна лишь невыразительная серая сталь, и та не полированная, а потертая, обожженная, покрытая оспинами старых попаданий и латками наспех заделанных пробоин. Даже расчехли он оба своих трехдюймовых орудия, едва ли это заставило «Серого Судью» выглядеть хоть сколько-нибудь представительнее.

— Нынче в Грауштейне рыцарей больше, чем козьего дерьма на тропе, — паромщик сплюнул себе под ноги сгусток синеватой от курева слюны, — Только за сегодня троих перевез. Прут и прут, как черти…

Берхард с глухим ворчанием опустил руку на рукоять суковатой дубинки. Гримберт с удовольствием понаблюдал бы за тем, как он преподает паромщику урок хороших манер, а то и сам бы превратил наглеца в кровавую ветошь короткой пулеметной очередью, но с сожалением признал, что в этот раз придется сдержаться.

— Брось этого осла, Берхард, — раздраженно приказал он, — Я на «Судье» переправлюсь по дну, а ты дождись парома и доставь мулов с припасами. Заодно сэкономим пару монет…

— Не советую, мессер, — паромщик коротко зевнул, продемонстрировав изъеденную ядовитым зельем пасть, полную сгнивших зубов, — Не то придется мне осколки вашего доспеха еще пару дней из воды выуживать. Большие-то хоть на переплав сдать можно, а от мелких одна морока…

— Что ты несешь? — Гримберт вновь едва удержался от того, чтобы перерубить его пополам хлесткой пулеметной очередью, — Какие еще осколки?

Паромщик коротко кивнул в сторону океанской глади.

— Донные мины. Их еще в старину ставили, от кельтов, значит. Так и ржавеют с тех пор на донышке. Взрыватели магнитные, чуткость у них большая. Человека или там корову не тронут, а кто в доспехе вброд пойдет, обратно уже не выйдет, вот как.

Гримберт едва не заскрипел зубами. Стоило это предвидеть. Монастыри монахов-рыцарей часто оборудовались подобно крепостям, возводя многочисленные эшелоны обороны, ему следовало догадаться, что Грауштейн не являет собой исключения. Донные мины — серьезная штука, с такой стоит считаться.

— Ах ты дьявол…

— Да обождите вы, мессер, — буркнул паромщик, выбивая трубку, уже более миролюбиво, — Через два часа переправлю вас на остров, бережно, как Ной — зайчонка. Если хотите знать, на пароме паломники с самого раннего утра ждут, и ничего. Даже рыцарь один имеется, вроде вас, и ждет, как миленький, не ругается.

— Заплати этому мерзавцу девять асов, Берхард. Так что, много народу нынче на острове?

--">