Кира Алиевна Измайлова - Два Дьюрана (СИ)

Кира Измайлова Два Дьюрана

1.

Солнце поднялось уже высоко и пригревало даже сквозь кроны деревьев, сомкнувшиеся над дорогой. Когда-то давно их приказал посадить мой прапрадед, а его сосед поддержал начинание, и с тех пор дорога эта считалась лучшей в окрестных землях: на ней не было жарко летом, путников не беспокоил дождь (конечно, если не лило, как из ведра), а зимой ее заметало не так уж сильно.

— Может быть, ты все-таки сядешь в карету? — в который раз спросила мама, а я ответила:

— Право, в этом нет никакой необходимости.

— Ты приедешь совершенно разбитая!

— Вовсе нет, матушка, я ничуть не устала, — заверила я. 

В самом деле, как можно устать от такой неспешной прогулки? Лошади шли то шагом, то небыстрой рысью, а до соседского замка было рукой подать — всего-то несколько часов пути. Если выехать затемно, как это сделали мы, и не устраивать долгих привалов, то окажешься на месте еще до того, как начнет смеркаться.

— Ну смотри, не сможешь танцевать — пеняй на себя, — вздохнула мама, откинулась на спинку сиденья и опустила кисейную занавеску.

Думаю, она мне завидовала: не в ее годы носиться верхом! Конечно, она еще совсем не старая и вполне может сесть в седло, но полагает, что для замужней дамы, матери троих детей такое поведение неприлично. По-моему, это очень глупо: самой устанавливать для себя правила... Отец говорил мне, что вовсе не возражает против совместных конных прогулок, но разве маму переубедишь? Пускай кругом на много часов пути только леса и поля, а крестьянам и мимоезжим торговцам дела нет до того, как развлекается госпожа, но мама всегда повторяет: даже наедине с собой знатная дама должна вести себя так, будто находится на королевском балу. Меня этому тоже учили, но, боюсь, мне далеко до маминых высот. Она уверяет, что со временем я остепенюсь, но, надеюсь, это случится еще не скоро...

— Скоро будем на месте, — сказал мне отец, когда я подъехала поближе. — Помнишь этот столб?

— Неужели не помню, — улыбнулась я, глядя на толстый, в два обхвата межевой знак. Сколько раз мы проезжали мимо него!

Когда-то на нем были вырезаны охранительные знаки, но время почти стерло их со струганой древесины, а мох и вьюнки превратили столб в причудливого лесного великана. На макушке у него вырос раскидистый куст, и издалека казалось, будто у дороги стоит человек в зеленом кафтане и причудливой шляпе. Зимой, особенно в сумерках, его можно испугаться, это я знаю наверняка.

Что ж, межевой знак мы миновали, а значит, до цели осталось всего ничего — мы уже въехали на земли Дан-Дьюран.

— Волнуешься? — спросил отец. 

Этот вопрос тоже звучал не первый раз за последние несколько дней, и я привычно ответила:

— Конечно, волнуюсь! Вдруг я не понравлюсь жениху? Или он мне?

— Это вряд ли, — улыбнулся он и подкрутил седеющий ус. — Ты выросла в настоящую красавицу, а он так возмужал, что не удивлюсь, если вы друг друга не узнаете.

— Как же не узнаем, если известно, кто должен прибыть в гости? Не он ли прислал нам приглашение?

— Вьенна, иногда ты рассуждаешь в точности, как твоя матушка, — укоризненно произнес он. — Не то чтобы это нечто плохое...

— Я все слышу, — раздалось из кареты, и слуги на запятках зафыркали.

— Но ты ведь юная девушка, — продолжал отец, не давая сбить себя с толку, — почему я не вижу пылкого румянца? Почему твое сердце не колотится и не замирает от страха и ожидания?

— У меня нет лихорадки, — заверила я и коснулась щеки тыльной стороной кисти. — А румянец, кажется, есть.

— Во всю щеку, как у крестьянки, — недовольно отметила мама, снова выглянув в окошко. — Говорю тебе, сядь в карету, остынь! Неприлично являться в гости в таком виде!

— Ты так говоришь, будто Вьенна едет туда раздетой, — не остался в долгу отец.

— Когда я была в ее возрасте... — мама выдержала паузу, — наряжаться в мужское платье считалось недопустимым!

— Матушка, если бы я была в юбке, то она бы задралась, а это ведь куда более неприлично, верно?

— Если бы ты ехала в карете, как подобает девушке твоего рода и воспитания, или хотя бы в дамском седле, не пришлось бы ничего выдумывать.

— Оно неудобное, — вздохнула я. — Я уже с него падала, больше не хочется. А в карете душно.

— Готвиг, если я умру прежде времени, знай: в этом повинны выходки твоей --">