Елена Блонди - Тайные улицы, странные места

хозяйки и, лайнув, правильно прянул острыми ушами, сотворяя следующий пузырь.

Женя снова щелкнула фотокамерой, зажигая на зыбких поверхностях тысячи огоньков.

— Ветреные забавы… — голос Маистры колыхнул огромный шар, толкая его вверх и дальше, в сторону серебряной воды, — мы — сами по себе, да. Но люди… Кроме парусов, мельниц, кроме миллионов лопастей, превращающих один вид энергии в другие, важные и нужные, люди научились совершать с помощью ветров нечто, с точки зрения выживания бесполезное. Мыльные пузыри. Колыхание цветных лент, повязанных на высоких шестах. Странные механические существа, которые бредут по песку, повинуясь движению ветра в тысяче маленьких парусов. Это просто красиво. Странно. Волшебно и сказочно. Люди знают о пользе того, что выглядит бесполезным на первый взгляд. Маленькие люди знают об этом больше. Вырастая, забывают смешные знания и часто стыдятся их. Эти, беспамятные, делают свой мир крошечным, полагая, если все в нем на расстоянии руки, значит, в нем будет меньше опасностей и он станет послушным. И лишь те, кто не забыл о способности правильно летать, они знают — мир огромен. Бесконечен. В нем есть место и сильным ветрам, и легким дуновениям. И шелест трав под маленьким ветерком столь же важен, сколь важны мощные усилия ветряков. Да что я. Здесь нет тех, кто не понимает. Ужин в тесном кругу, где все свои.

— Я не мог сказать лучше, — Отан церемонно склонился над узкой рукой Маистры, блестя в свете луны могучими загорелыми плечами.

— Разумеется, — с ласковой насмешкой согласилась та, — ты у нас критерий и вершина совершенства. И вывозил мне всю юбку мыльными руками. А маленький мастер Юджин меж тем уже спит.

Я не сплю, хотел возразить Женька, но язык не ворочался, и наплывающий сон был таким сладким, наверное, несколько лет уже так не засыпал, когда и хочешь дослушать интересное, но глаза, словно намазанные медом, неумолимо слипаются. Так хорошо…

Женька спал, сидя рядом с ветреной девочкой и она придерживала его голову на своем плече, смотрела в тихую ночь, улыбаясь. Видела в зыбком сумраке то, о чем он еще не знал. Видела, сколько прекрасных мест найдет молодой мастер Юджин там, где другие увидят лишь сонные улочки с заборами, увитыми девичьим виноградом и жимолостью. Видела, как дважды ему придется призвать на помощь силу своего собственного ветра, чтоб защитить не себя — город, от немыслимой силы зимнего шторма и от внезапной осенней бури, но это будет нескоро, а до того они проведут множество часов, делая мир вокруг интересным и увлекательным. Для себя и для тех, кто готов увидеть. Видела и то, как через много лет Женька Смола, став уже вполне взрослым Евгением Смоленским, вдруг поймет сам, что полеты могут быть не только внешними, позволенными в мире Ноябрьского солнца Юджина или на острове Черного винограда Юджинии. Поймет, что можно летать всегда, даже если просто сидишь за столом, положив руки на клавиатуру. Или… ну кем там собрался стать или еще не собрался, но станет нынешний шестнадцатилетний!

Она не могла увидеть всего. В конце-концов, никакого не было в ней волшебства, она была просто девочкой-ветром, которому люди в разных странах на разных континентах давали ласковые имена, радуясь доброте и нежности. Была маленькой частью огромного мира.

Как хорошо, подумала Женя, зевнув и тоже закрывая глаза, хорошо, что он пойдет со мной к врачу. Будет держать за руку, как обещал. Я и правда, боюсь, когда сверлят, и уколов тоже.

--">